Фай недоуменно поглядывал на Максима. Тот делал резкие движения головой, стряхивая память, как ртуть в градуснике.

– Ты чего?

– Да так, привиделось и захватило.

– Не понимаю.

– Как бы это сказать, мысли приходят сами собой – ничего не поделаешь. Главное, не допустить появление образа. Если образ и мысль смыкаются, это уже сила.

– Что ж плохого?

– Сила всегда живая. Ты смотришь на нее, она в ответ на тебя.

– Мысль не смотрит?

– Дразнит, мелькнет и пропала. У нее нет массы, только скорость.

– А образ?

– Образы массивны, как звезды, восходят и долго не гаснут. Ты говорил про Землю и Солнце, – напомнил Максим.

– Да, да. Сначала Солнце ходило вокруг Земли, так считали древние, потом Земля перестала быть центром. Не изменится ли снова представление о ее космической роли, так ли мала она, как принято думать?

– Пылинка, мерцающая в столбе света? – сказал Максим с легким уклоном в вопрос и, слегка прищурясь, как будто изучал Фая.

Тот молчал.

– Возьмем автомобиль. У него есть двигатель, такой же неподвижный, как корпус, но вырабатывает энергию, только ее, ничего больше. Очень массивный – оттого передняя часть машины намного тяжелее задней. Зачем и для чего производит, не знает. Его дело нагнетать компрессию в цилиндрах и толкать поршни. Таково Солнце.

– С двигателем понятно, – кивнул Фай. – Что есть корпус?

– Вся система в целом.

– Почему тогда масса сосредоточена в двигателе?

– Потому что энергия все еще материя, хотя и стоит между массой и информацией. Чем выше этаж мироздания, тем больше масса сливается с целым. Сверхмасштаб наполнен веществом, – продолжал размышлять он. – Все соотношения между базовыми элементами сдвинуты в его сторону. Информация ничтожна. Движения почти нет, да и пространства тоже. Спускаясь вниз, Вселенная, наоборот, сочится энергией. Ее норма растет.

– Это ведь открытый космос, вбирающий галактики, – возразил Фай. – Не там ли пространство?

– Нет, внизу, где движение. Между галактиками очень мало пространства, настолько они массивны.

– На Земле тоже, – вспомнил Фай, – производство энергии связано с большим расходом вещества. Это касается и строительных материалов, и топливных элементов. Слушай, Макс, – сказал он вдруг, – а ведь нас постоянно оттесняют в сторону массы.

– Тебя и меня?

– Россию. Хотя и мы тоже вечно копаем и перетаскиваем.

– Как иначе? На шабашке не делают числовых машин, только строят, да и то – дороги, траншеи, фундаменты.

– Россию, – повторил Фай. – Себе выбрали информацию, – он кивнул в сторону светящихся облаков, – нам сбагрили материю. Вот оно, мировое разделение труда! И без конца удивляемся: до того уж богаты ресурсами, что вопреки всему плохо живем. Какими ресурсами мы богаты? – продолжал он. – Таблицей Менделеева? Попробуй ее достать из-под земли, миллиарды тонн породы. Копаем Шар земной, пробиваем его оболочку – нефть, газ, уголь, минералы. Чему обрадовались сдуру!

– Хотя бы это, – сказал Максим, – другого ведь нет ничего. Раньше зерно, лес, пенька, демидовское железо. Теперь вот нефть и газ. Сколько-то продержимся.

– Атом, – напомнил Фай.

– И он тоже. Не все лен и сало.

Фай молчал, обдумывая сказанное. Максим стоял по пояс в отрытой глубине. Самым неудобным было резать дно у стенок. Сухая и плотная глина, зажатая со всех сторон, с трудом поддавалась железу. Фай продолжал сидеть на корточках. Их лица оказались рядом. На другом конце участка парни ворочали надгробья рычагами ломов. Изредка доносился звук падения камня на резину. Бригадир, покинув бытовку, уехал по делам. Он ухаживал за хозяином, выказывая расторопность и быстроту, невзирая на тяжесть комплекции. Фай следил за ним глазами, принимая вид человека, поглощенного работой. Даже в минуту отдыха чистил свой кетмень, пребывая в готовности к исполнению команды.