– Украсть, – лениво повторил, прищелкнув костяшками пальцев, – какое преступное деяние для добропорядочной лиронны!

– Да Вы… – она подорвалась с места, вцепившись в подлокотники, – вспомните, как Вы вломились в мой дом, и что учинили в шкафу! Вы не имеете права меня обвинять!

И она действительно так считает! Совершенно искренне, невероятно! Зелье не позволило бы солгать. Значит, и вправду продала свою совесть темным богам.

Что ж, тогда и мне не надо с ней церемониться. Я ненадолго погрузился в себя, обдумывая будущую формулировку, дабы исключить уход от ответа. К дракону куст Флория, меня давно интересует другое.

– Шесть лет назад Вы взялись за лечение младенца, верно?

– Нет.

– Хорошо, – я заскрипел зубами, – шесть лет назад Вы жили и практиковали в Арингарде.

– Да! Нет! – слова вылетали из нее истомившимися голубями, получившими нежданную свободу, а на лице отображалась смесь вселенских мук. Ничего, потерпишь, я вытерпел куда большее.

– Вы жили в Арингарде, – торопливо поправился я. Впредь не допущу подобных ошибок.

– Да.

– Но не практиковали?!– до меня просачивался смысл ее отчаянного «нет».

– Нет! – она победно вскинула подбородок.

Неужели действие зелья закончилось? Нет, исключено. Но если она – предположим на секунду – невиновна, то какого темного бегала от меня столько лет? Прошла бы проверку при свидетелях, тогда бы я не убил столько времени зря, пока настоящая убийца спокойно живет и здравствует! Гордячка, каких мало.

– То есть ты утверждаешь, что невиновна? – я медленно закипал, но внешне это никак не отражалось. Отчего же тогда она отшатнулась, будто видела меня насквозь?

– Я не имею отношения к Вашему сыну, лирон Вейден.

Ну ладно. Не имеет.

– Сколько Вам лет?

– Восемнадцать, и это тоже не имеет отношения к Вашему сыну, – упрямо закончила она.

– Видят боги, – я присел рядом, вглядываясь в побледневшее лицо, в каждую черту, еще не утратившую мягкости, – тогда я должен просить прощения. Но меня снедает любопытство – как столь юное создание может практиковать в империи, где лицензию получают не раньше двадцати трех лет?

Неужели для нее сделали исключение, из-за особых способностей? Кора, конечно, права – девчонка талантлива, даже без скидки на возраст. В груди клокотала буря, перевернувшая все с ног на голову – Мышь, то есть Дана, не заслужила всего того, что обрушилось на нее с моей стороны. Мне никогда не искупить вины. Чувствую, придется раскупорить припасенную бутылку эльфийского, не дожидаясь дня рождения, и постараться забыть ведьму, как страшный сон. Как напоминание о моем позоре.

– Я не имею права практиковать, – деревянным голосом последовал ответ, совершенно меня оглушив, – я пользуюсь лицензией моей покойной тетушки. Ее лицензией. И именем.

Буря закружилась в другую сторону.

– И как же тебя зовут, милое дитя? – по тому ужасу, что отразился в ее глазах, я задал вопрос с волчьим оскалом.

– Данари Кортера.

– То есть, Данаши Кортера – и есть Ваша тетушка?

– Да.

А если виновна именно она? Виры нет в живых, чтобы что-то подтвердить или опровергнуть. Ушла на Серебряные поля и эта Данаши. Кора в который раз оказалась права – прошлое должно остаться в прошлом. Боль не ушла, но отступила на шаг, дав воздуха и пространства другим чувствам.

Я встал и уперся рукой о стену. А что было бы, поймай я ведьмарку два года назад? Отпустил бы шестнадцатилетнюю, без опаски, что она может навредить себе или другим? Солнце и Луна, подскажите…

– Вы сдадите меня властям? – глухой голос дрогнул, возвращая в полутемный погреб, освещенный полуисдохшим люминисцентным грибом. Она считает меня законченным негодяем – что ж, у нее есть право так думать.