– Я узнала, что беременна, когда ребёнок во мне зашевелился. Но, я и не пыталась бросать, – ответила молодая мать, рассматривая свои пальцы и ногти на руках.

«П***, разве такое возможно? Как можно было не заметить раньше?» – поражаясь, удивилась Вероника, не высказав вслух свои мысли.

– Ваня не мог бросить курить. Даже когда было нечего курить, он заставлял меня ходить собирать окурки.

– Какие окурки? – уточнила Елена, округлив глаза от удивления.

– Да, окурки. Он же курить научился, а деньги зарабатывать ещё нет, – возмущалась девушка.

– Это, п***, – выругалась Елена, выпучив глаза от удивления.

– Да, Лена, мне и бутылки собирать приходилось… – добавила одногодка, при этом глубоко вздохнув.

– А бутылки ещё зачем? На сигареты, что ли?

– Ещё чего? На вкусняшки… На то, что мама не могла нам позволить купить. Иногда просто на хлеб было нужно. Ты что, никогда бутылки не сдавала в магазин?

– Нет, Ника, не приходилось и слава Богу.

– Лена, ты что верующая?

– Нет, Бог меня упаси. Ой, б***, лучше я буду материться. Ника, я не понимаю, ты что брата на х*** послать не могла?

– Не могла, Лена. Если я его не слушала – он меня бил.

– П***! А мама куда смотрела?

– У Вани, когда крышу срывает, он и маму не слушает.

– Да ты гонишь? П***! Е***! – громко материлась соседка, а Вероника тем временем неловко оглядывалась по сторонам.

– Да, Лена, брат стал абсолютно неуправляемым.

– То есть он мать свою вообще ни во что не ставит? Ни о каком уважении и речи не может быть, да?

– Лена, какое уважение? Когда ему мама говорит тысячу раз: «Ванюша, сделай музыку тише, у меня голова болит, сынок. Я с работы пришла. Устала. Хочу тишины, отдохнуть». А ему по барабану. П***! Я начинаю заступаться за маму, а он мне исподтишка угрожает: «Ну, малая, молись! Пусть только мама уйдёт на работу – тебе кранты…»

Вероника вздохнула и сглотнула ком, вспоминая эти моменты, отметив про себя:

«От проблем никуда не деться. Они идут по пятам».

– Э, б***, Вероника. Да ну н***! – растерянно возмущалась одногодка, сочувствуя бедняге.

– Раньше за меня Люська заступалась. Никогда не забуду, как они подрались из-за меня. Мне было восемь тогда. Однажды я пожаловалась Люське и маме, что Ваня меня бьёт и угрожает, как только ему что-то не понравится. Они не восприняли мои жалобы всерьёз. Как-то раз мне Ваня снова пригрозил: «Пусть только мама уйдёт на работу – тебе хана! Люся пойдёт ей помогать. Тебя никто не спасёт. Молись, дура!»

У бедняжки голос задрожал и ком подступил к горлу, но она продолжила:

– И я молилась, Лена… Я реально стояла на коленях и очень горько плакала, умоляя невидимые силы меня спасти. Потом я со слезами упрашивала сестру, чтобы она меня не оставляла с братом наедине. Но она ушла… Я помню этот жуткий страх… Не успела Люся за порог ступить, как Ваня начал меня мутузить. «Я тебе говорил, чума, что тебе п***! Как ты меня, с***, бесишь! З***! Лучше бы тебя мать не рожала!» – заявил он, стиснув зубы. Я сопротивлялась… Умоляла его меня отпустить. А ему было насрать. Ему не было меня жаль. Он был словно одержим… Я кричала… Мне было страшно…

Вероника замолчала. У неё потекли слёзы, когда она вспоминала наполненные злостью глаза брата.

– О***! Это п***! Ника, успокойся, – утешала одногодка, положа Веронике руку на плечо.

– Через пару минут вбежала Люська. У неё в руках был металлический совок. Она начала лупить им брата по спине. Её лицо было красным от ярости. Она била его и плакала… Мне очень повезло, что она не ушла далеко и услышала, как я кричу. После этого, мне кажется, Ваня меня возненавидел ещё больше. Ведь из-за меня Люся к нему стала относиться по-другому.