За ним развернулась и девушка, Рем посторонился, с безразличным видом пропуская ее. Все равно, как она отнеслась к нему по одежке, вот если не признает его по уму, тогда будет повод задуматься.

Следственный отдел полковника Марфина занимался раскрытием и расследованием преступлений прошлых лет. Рем слышал о таких подразделениях экспериментального образца, вроде бы даже существовало следственное управление с таким названием. Но в Пензе, например, с такой конторой сталкиваться не приходилось, только инструкции на голову сыпались одна страшнее другой. Организовать и усилить работу по работе со старыми нераскрытыми делами, но так никто и не отлынивал. Как только всплывали факты и улики по давним делам, так сразу же начиналась работа. Галочка в графе раскрываемости лишней никогда не бывает, и не важно, по горячим следам к ней пришли или по давно уже остывшим.

В Москве к этому делу подошли творчески, работу отдела организовал следственный комитет, главная скрипка принадлежала им, начальник, следователь, криминалисты – из одного оркестра, а полиция обеспечивала розыск и оперативное сопровождение. Причем оперуполномоченные работали здесь на постоянной основе. Марфин не пытался оттачивать ораторское искусство в общении с новичком, но Рем его понял, хотя и в общих чертах.

– Нераскрытые дела – это прежде всего плод некомпетентности следователей. Не хватает ума, не хватает опыта работы с делами, в которых фигурировали преступления, совершенные в условиях неочевидности. Дело закрывается, преступник уходит от ответственности, это правильно? Это неправильно! Поэтому за дело берется команда настоящих профессионалов… Ты меня понимаешь? – Марфин с укором смотрел на Рема, постукивая по столу кончиком карандаша.

Кабинет у него небольшой, в классическом офисном стиле, хорошая, хотя и лишенная всякой вычурности мебель, витринное окно, стеклянные стены, освещение, идеальное для видеоконференций. Лейтенант Щечки с ямочками усиливала световой поток, красивая улыбка у блондиночки, но такая же бестолковая, как и ее присутствие здесь. Возможно, Марфин держал ее здесь в качестве торшера.

– Буду стараться! – отчеканил Рем.

О шести годах службы в полиции, из них четыре года в уголовном розыске и о медали «За доблесть в службе» он умолчал. Судить о нем здесь будут по новым делам, старые заслуги не в счет.

Медаль Рему вручали в госпитале, куда он попал с проникающим ранением в живот. Ножом его пырнули, но преступника он задержал. Не самое, надо сказать, приятное воспоминание.

– Он будет стараться! – глянув на свою спутницу, фыркнул Марфин.

– Не надо стараться, нужно делать! – как неразумному, улыбнулась лейтенант.

Рем даже не знал, следователь она или секретарь, возможно, с расширенным списком обязанностей. Хотя вдруг перед ним все-таки следователь с блестящим послужным списком? Марфин же четко дал понять, что здесь работают лучшие из лучших.

Рем еще не разобрался в структуре отдела, но уже понял, что у Марфина целых три зама: по следственной части, по оперативной и работе с личным составом. И у каждого отдельный кабинет. И это притом, что следователи и оперативники располагались в одном большом общем помещении, Марфин мог контролировать их из своего кабинета через прозрачную стену. Одну половину помещения занимали мужчины в синей форме, майор и капитан, в другой еще двое, эти в штатском, оба молодые, в модных костюмчиках, приталенные пиджачки, узкие брючки, стиляги какие-то, а не опера, сидят, переговариваются между собой, один запустил бумажный самолетик в следователя. Майор сидел за компьютером, сосредоточенно стучал по клавишам, капитан этот самый самолет перехватил, вернул обратно, еще что-то сказал с веселой улыбкой, глянув при этом в сторону начальства. Глянул, но, похоже, ничего не увидел. Если Рем не ошибался, перегородка прозрачная только с одной стороны.