Первыми прибыли деревца из деревни Кизер. Ехали они ко мне свыше трех недель.

Но не в таком виде ожидал я встретить своих путешественников. Кроны яблонь Черного дерева и Антоновки полуторафутовой совсем засохли, кора сморщилась.

Следом за кизерскими, приехали деревца из Красноярска и тоже с засохшими кронами.

Но больше всех досталось растениям, отправленным с берегов Оки. Они путешествовали больше месяца и совсем пересохли: их корни не обложили мхом.

Что мне было делать? Кинулся я искать совета в литературе. В книгах в таких случаях рекомендовалось выкопать в земле канавку, глубиной сантиметров семьдесят, положить в нее растения, засыпать рыхлой землей и поливать водой в течение двух-трех недель. И тогда растения справятся.

Время было позднее. Стоял уже конец мая, вокруг все зеленело, а мои дальние путешественники только что прибыли.

Я решил поступить иначе. Взял железную ванну, налил воды и опустил туда корни растений. Место для яблонек я приготовил заранее. Выкопал две канавы, глубиной в полметра и шириной в метр. Немного подальше выкопал такие же ямки. В середину каждой ямки вбил колышек и вокруг каждого из них почти доверху, конусом набросал земли.

В день посадки вышла в сад моя семья.

Работа закипела. Я ставил яблоньку к колу на кучку земли, жена брала её за верхушку и поддерживала, пока 15 летний сын Валериан подбрасывал землю. Я расправлял корешки и зорко следил, чтобы не образовалось между ними хотя бы небольшой пустоты. Двухлетняя Галя таскала воду в красных игрушечных ведерках и поливала посаженные яблоньки. К вечеру всё было посажено и полито.

Дня через два земля осела, и я сам подвязал яблоньки к кольям.

Теперь на месте свалки высовывались из земли десятки маленьких некрасивых, пока голых деревцев.

Как изменилась моя усадьба! Чего, чего теперь тут только не было!

Тут было двадцать культурных яблонек разных сортов, пятнадцать сеянцев Рудого, три груши, четыре культурных вишни, шесть кустиков вишни неизвестных сортов, малина белая, пять сортов красной малины, ирга, смородина чёрная обыкновенная и чёрная таёжная, смородина белая, красная, синяя, слива уссурийская, барбарис, крыжовник зелёный гладкий, зелёный мохнатый, крыжовник красный, ежевика, клубника, земляника, рябина, черемуха, калина.

Тут же были тополь, липа, сирень, шиповник, роза «Царица севера», жасмин, клён американский ясенелистный, бузина, татарская жимолость, берёза, ель, вереск, жёлтая акация, верба. Я живо представил себе, как зазеленеет и расцветёт мой сад.

Вскоре приехал ко мне Рудый.

– Ну-ка покажи, что насадил? – спросил он.

– Пойдём, погляди. Теперь всё у меня есть.

Осмотрел он мои деревца и сказал:

– Всё погибнет. Вот разве что красноярские сохранятся…

Промолчал я: неприятно было мне это слышать.

Ходил я от одного растения к другому и с тревогой всматривался, как они живут, как себя чувствуют.

У многих пришлось срезать засохшие ветки. У яблоньки гибрида хутора Благодатного, что прибыл из Красноярска, из всей кроны осталась живой только ветка, остальные пришлось срезать.

Большинство саженцев выглядели слабыми, болезненными, полузасохшими кустиками.

Надвигалась зима. Надо было чем-то защитить моих питомцев от мороза. Стал я собирать рогожи, мешки, кули и завертывать в них кроны растений.

От более надежной защиты от мороза я опять-таки сознательно отказался. В этом случае я рассуждал так: «Если гибнуть, так пусть гибнут теперь же».

Но некоторое прикрытие мне казалось необходимым, как необходима, бывает более теплая одежда для слабых людей.

Как и следовало ожидать, в первую же зиму совсем померзли яблоньки: Налив красный, Штрейфлинг, Черное дерево волжское и Антоновка полуторафутовая. Погибли совсем и обе груши и малина суперлятив. У Ренета Крюднера и Черного дерева Лифляндского померзли все кроны. У сливы уссурийской померзла вершинка, и появилось камедетечение.