Я знаю – ты вспомнишь! – 2 Лика Селебрити

Глава 1

Анжелика

– Тётя Ангел, привет! – звонко крича, ко мне в кабинет забежала Марика.

Я встала с места и поймала эту егозу на руки. Расцеловала её румяные от морозного декабрьского воздуха щёчки.

– Приветик, Шоколадка! Как твои делишки? – спросила, снимая с неё зимнюю одежду и растирая прохладные ручки.

– У меня всё хорошо! А ты когда к нам в гости с Максимом придёшь? – с детской непосредственностью задала интересующий её вопрос Марика.

При упоминании имени её дяди во мне всё перевернулось, заставив руки задрожать, а сердце – замереть, будто пытаясь не пустить эти воспоминания дальше в голову. Но я и так ничего не могла вытравить из себя. Я просыпалась и засыпала с мыслями о синих, цвета ночного неба, глазах, волнистых волосах, улыбке, при которой вся моя душа замирала от счастья. Максим приходил ко мне во снах каждую ночь. Протягивая свою сильную руку, звал, но стоило мне приблизиться к нему, как он растворялся, оставляя после себя горечь и следы слез на подушке.

Прошло уже четыре месяца после того трагического случая на сцене конференц-зала дворца «Космонавтов», который разделил наши жизни на «до» и «после». Я так и осталась в том прошлом отрезке времени, где была счастлива и любима, где строила радужные планы и мечтала о безоблачном будущем. Но, по воле чьей-то прихоти, или злого рока, я осталась наедине со своей болью, плачем израненного сердца.

Максим пробыл у нас в клинике три недели, но за это время вспомнил только своих близких людей – Константина Максимовича, Ирину Сергеевну, Киру с Марикой. Даже Бес пока для него был за гранью узнавания. Память Максима будто возвращалась из самих истоков: он вспоминал ничем не примечательные моменты из своего детства, юности, а вот взрослая жизнь пока ускользала от него, играла в прятки. Его родные, когда узнали, что Максим не помнит меня, постоянно были рядом, поддерживали, успокаивали, уверяли, что через несколько дней он все вспомнит. Но, увы, этого не происходило. И к тому же, Александр Фомич стал настаивать на переводе Максима в его клинику, аргументируя свою спешку тем, что чем скорее начнет его обследовать, тем быстрее поймёт, какова причина амнезии и назначит лечение.

Я несколько раз разговаривала с Захаром, но он, в принципе, не видел ничего странного в действиях столичного нейрохирурга.

– Анжелика, я не могу оспаривать его слова, так как он более опытный специалист и изучал, как я понял, конкретно все виды амнезий, причины их развития и методы реабилитации. Я понимаю, что ты боишься и переживаешь, но причин не доверять не вижу. – успокаивал Захар, ободряюще улыбаясь.

Вот только подозрительность и неприязнь к господину Краснову у меня с каждым днём росли в геометрической прогрессии, как и недоверие. Я не понимала себя, но и не прислушиваться к своей интуиции уже не могла. Попросила папу Мишу навести справки на Александра Фомича, но кроме той информации, что уже слышали от него, ничего выявить не удалось. Да и репутация у него была почти идеальной.

Мама Максима и Кира уговаривали меня поехать с ними в Москву, жить у них в доме, чтобы быть ближе к Максиму, но я колебалась. Во-первых, помнила настоятельные рекомендации нейрохирурга не бередить память насильно, а во-вторых, ко мне была запись на несколько операций. Отказать людям, ждущим своей очереди, из-за своего положения, я не могла.

Поэтому, уже через неделю, в дождливое осеннее утро, я с Кариной и папой Мишей провожала семью Верновых, давая им улететь в Москву без меня. Все то время, что Максим пробыл в клинике, я никогда не оставалась с ним наедине. Даже когда папа Миша попросил проконсультировать по УЗИ сердца, я в палату вместе с собой затащила и Карину. Выше моих сил было смотреть на любимое лицо и понимать, что в глазах нет искорки узнавания. Это рвало моё сердце на части!

Когда все стали прощаться перед посадкой, я стояла в стороне от всех и члены семьи Верновых по очереди подходили ко мне. Мы говорили друг другу прощальные слова и крепко обнимались. Я, уже по привычке, держала на руках Марику. В тот момент, когда Кира, поцеловав меня, протянула руки, чтобы забрать девчушку, я затылком почувствовала волну от взгляда, заставившую всё моё тело покрыться мурашками. Такое со мной происходило только тогда, когда на меня смотрел Максим! Растерянный взгляд Киры подтвердил мои мысли. «Он у тебя за спиной!» – прошептала она мне губами и уже обращаясь к брату, громко воскликнула:

– Макс! Ты решил мне помочь и сам понесёшь Марику?

Я закрыла глаза и на миг стиснув Шоколадку в объятиях, сразу передала её в руки подошедшего парня и пробормотав: «Извините, я кое-что забыла сказать Ирине Сергеевне», почти побежала в прочь. Ноги заплетались, пытаясь развернуть меня обратно, но я упорно шагала всё дальше от Максима. Услышать вежливое шаблонное прощание от него я сейчас просто не могла! Мне до боли в руках хотелось притянуть его к себе, вплести пальцы в волнистые каштановые пряди, которые сильно отросли и сейчас кольцами спадали на лоб, поцеловать чётко вылепленные губы! Вот о чём я грезила! А равнодушие меня бы только в очередной раз полосонуло острым лезвием, оставив в душе очередной шрам! Нет, бежать от него, бежать! Остановившись возле родителей Максима, я ещё раз поцеловала их и сославшись на головную боль, быстрым шагом пошла к выходу из здания аэропорта. Уже у дверей я, не выдержав, обернулась, чтобы в последний раз взглянуть на Максима и наткнулась на его задумчивый взгляд, направленный прямо на меня. Я замерла, точно зверушка в свете фар! Грудь словно обожгло кипятком, и я судорожно вдохнула! Почувствовав, что слёзы подбираются к глазам, поспешно отвернулась и выскочила на улицу. Сделав несколько шагов в сторону от дверей, я привалилась спиной к стене здания и поднеся костяшку пальца ко рту, прикусила, заглушая всхлипы. Как же тяжело! Как мучительно так прощаться, не зная, вспомнит он меня или нет! Не имея возможности выразить напрямую свои чувства! Соленые ручейки бежали по щекам, но я даже не вытирала их, сохраняя в памяти мгновения нашей встречи взглядами.

Глава 2

Услышав своё имя, я торопливо достала из сумочки салфетки и быстро вытерла мокрое лицо. Отойдя от стены, я помахала рукой Карине, которая встревоженно оглядывалась по сторонам.

– Вот ты где! Я уже волноваться начала, не увидев тебя со всеми! – она взяла мои руки и вгляделась в лицо.

– Мой лимит выдержки себя исчерпал. – вымученно улыбнулась я подруге.

– Могла бы не ехать сюда. Все бы тебя поняли. Зачем себя истязаешь? – нахмурила лоб Карина.

– Ты ведь знаешь, Мусь, мне нужно было хоть так, но побыть ещё немного рядом с ним. – ответила я, поглаживая её пальцы.

Карина очень сильно переживала эту ситуацию. Она даже не смогла вести Максима по психологической реабилитации. Сказала, что очень много знает о наших отношениях, чтобы быть беспристрастной. Как я не давила на её профессиональный долг, уговорить не удалось.

– Ты пойми: я смотрю на него и вижу вас двоих вместе в то время, когда вы были в Москве – счастливые, влюблённые, окрылённые! И как, по-твоему, я должна говорить, что у него все будет отлично?! Я не могу обманывать, Ликунь! И не буду этого делать, даже если сейчас ложь будет во благо! – чётко пояснила мне Карина в первые же дни после того, как Максим пришёл в себя.

В итоге для него наняли другого психолога, у которого я не могла поинтересоваться о результатах терапии. Я нисколько не злилась на Карину, даже была восхищена её преданностью мне. Она понимала и поддерживала, даже если это шло вразрез с её профессиональными принципами.

Как будто это было вчера, помнила день, когда Максим пришёл в себя и не узнал меня. Именно Карина нашла меня возле двери его палаты, лежащую возле стены, сжавшись в маленький жалкий комочек, уливавшуюся слезами. Она молча, прилагая усилия, подняла меня на ноги, которые были слабыми и грозились вот-вот подломиться, снова уронив моё тело на пол клиники. Обняв за талию, почти доволокла на себе до кабинета папы Миши. Я была в такой полной прострации от боли и шока, что не сопротивлялась, когда в меня вливали успокоительные препараты. Недавно перенесённый стресс, от которого я ещё не восстановилась, дал о себе знать и я снова потеряла сознание.

Неделю после этого я провела дома под домашним арестом Ирины Сергеевны. Она, как сиделка, почти всё время проводила у меня дома, лишь на пару-тройку часов уезжая к Максиму. Готовила для меня вкусняшки, по минутам давала успокоительные и укрепляющие лекарства, развлекала меня. Даже находясь в своём коконе из переживаний и разрывающих мою душу воспоминаний, я не могла не оценить всю её заботу. Но и молчать тоже не могла. Поэтому, в один из вечеров, когда мы поужинали, я завела разговор.

– Ирина Сергеевна, я Вам бесконечно благодарна за заботу, но думаю, что это лишнее. – комкая ладонями ткань домашних штанов, проговорила я.

– Ты о чём это, Анжелика? – недоуменно сведя идеально оформленные брови, спросила мама Максима.

Накатившая слабость заставила меня откинуться на спинку кресла и на несколько секунд прикрыть глаза.

– Я тоже ведь медик. И немного разбираясь в нейрохирургии, понимаю, что вероятность того, что Максим меня не вспомнит – практически девяносто процентов. Он встретит другую девушку и у Вас будет новая сноха.