Герман уже там. Пунктуален, как дьявол. Да и выглядит так же. Как всегда, в идеально черном костюме, с идеальной укладкой черных волос, с идеальной соблазнительной улыбкой, за которую, как всегда подозревала Алиса, было куплено рекордное количество эксклюзивной информации. Он – лучший в своем деле. Именно поэтому ей нужен он, хотя вариантов достаточно.

– Алиса, душа моя! – он поднимается с кресла и раскрывает объятия.

Ох уж этот Герман! Алиса коротко прижимается к нему, ее носик утыкается в широкую грудь, от которой веет далекими манящими нотками. Перед ней первый и последний мужчина в истории, который умеет деликатно пользоваться парфюмом и изящно проецировать его в Сеть. Она ловко выскальзывает из его объятий, которые грозят затянуться, и усаживается в кресло.

Герман жадно провожает ее глазами. Невысокая ладная фигурка с несовременной сочностью, густая волна медных волос. Пока Алиса садится, он пытается разгадать секрет ее роскошности. Простая белая блузка, такие же примитивные брюки, минимум косметики. Как она умудряется выглядеть так, будто владеет всем миром? И, что еще важнее, зачем она его позвала? Предвкушение интересной беседы растекается в воздухе, щекочет разум.

Следом за Алисой он усаживается в кресло напротив, старается принять самую непринужденную позу – хотя внутри у него все так и подпрыгивает – и спрашивает:

– Итак, полагаю, у тебя есть предложение, от которого я не смогу отказаться?

– Отчего же, сможешь. Но будешь страшно жалеть.

– Звучит заманчиво.

– Ты его еще даже не слышал, – ее укоризненная улыбка прекрасна.

– Тогда я весь превратился в слух и жду.

– Герман, мой дорогой Герман, который готов влезть в глотку дьяволу за свежей сенсацией, считай, что вытянул сегодня счастливый билет! Ты получишь от меня эксклюзив.

– Интервью? – хищно вспыхивают глаза журналиста.

Алиса не дает интервью. За ней охотятся три оставшихся на плаву медийных магната, но она отфутболивает каждого. И тут сама предлагает ему интервью. Или что она там предлагает?

– Лучше, – расплывается в улыбке рыжеволосая соблазнительница.

– Лучше, чем интервью с тобой? Ты шутишь. Морган и Линху откусят головы своим заместителям, когда узнают.

– Ай-ай-ай, Герман, – шутливо журит его Алиса, – мы живем в счастливом Едином мире, негоже так отзываться о коллегах.

– Кто бы говорил, душа моя! Не ты ли ведешь святую войну с iCorp? Разве это не национализм?

– Если бы не мой, как ты выражаешься, национализм, американцы бы сейчас готовили запуск Солнета, а не мы.

– Алиса!

– Ох, ну прости, земляне американского происхождения. Мы закончили урок толерантности?

Герман смеется, не сдерживаясь. У него эти формулировки поперек горла, и Алиса отлично их отыгрывает.

– Да, – соглашается он, – закончили. Давай вернемся к тому месту, где ты предлагала что-то лучше интервью. Хотя, заметь, я до сих пор убежден, что так не бывает.

– Это потому, что ты еще не слышал, что я предложу тебе эксклюзивный архив. Все, что я удалила из Сети. Ты же хотел сделать фильм к моему столетию? Вот и сделаешь.

Герман не верит своим ушам. Алиса слила огромное количество ресурсов, времени и людей, чтобы подчистить о себе все, что считала недопустимым. И теперь предлагает весь архив. Ему что, придется в ответ продать душу?

– Когда ты говоришь «все»…

– То имею в виду все. Полную историю. Про экспериментальные геропротекторы, про взлом моего сознания, про жизнь в чужом теле, про все «безумства Алисы», про зрительское голосование. И про смерть.

Глаза Германа озаряются огнем ликования:

– Я получу сцену смерти?

– Да, прямиком из моих воспоминаний.