Мне удалось выудить из вороха скомканного белья встрепанную и злую Софи в белой тонкой сорочке до пят. Тяжелые темно-бордовые портьеры скрывали высокие окна, погружая комнату практически во мрак. Никогда не любила тьму в помещениях. Недолго думая, я энергично подбежала к плотным занавесям и рванула их, впуская ослепляющие лучи в комнату. Софи яростно зашипела.

– Мне очень хочется тебя ударить, Ариадна, и если причина по которой ты меня подняла в такую рань будет глупой, я это сделаю, – пообещала она, пока я хватала ее за запястье и тащила в сторону душевой.

Отворив сливающуюся со стеной дверь и попав в мраморное бело-черное помещение с высокими потолками, нас сразу обдало неприятным холодом.

– О, порази меня. Порази меня, прошу! – с легкой насмешкой, но уже более благожелательно воскликнула подруга, когда мы оказались возле злосчастной лейки.

Широко ей улыбнувшись, я недолго похлопала по стене, в поисках невидимой кнопки, а когда раздалось уже знакомое шарканье, и на пол хлынули струи воды, Софи так же радостно-возмущенно завизжала, стоило ее правого плеча коснуться ледяным каплям. Мне тоже досталось, стрельнув мокрые «стрелы» в спину. Когда «Беллуччи» пришла в себя, то сразу громко и звонко рассмеялась, подставляя ладошки под воду. Я присоединилась к ее заразительному хохоту. Словно два шамана, впервые вызвавшие дождь, мы разве что хоровод вокруг маленького падающего водопада не водили.

– Вы что, совсем разум потеряли, лимы? – раздался гулкий гневный голос со стороны входа в умывальню.

Мы моментально затихли, обернувшись. В проходе стояла та самая пренеприятная женщина, что показала нам наши спальни, когда мы очутились в замке. Я до конца не могла сказать, чем именно она была мне неприятна, ведь визуально уродливой ее не назовешь. Высокая, выше нас с Софи на две головы; очень прямая спина и шея, будто изнутри ее держит металлический штырь, а не позвоночник; белое лицо с большими желтыми глазами, что создавало ощущение чего-то хищного во взгляде довольно молодой женщины; длинный прямой нос; высокие скулы; небольшие аккуратные губы с яркой черной родинкой над красиво изогнутой верхней; каштановые волосы, как и в прошлый раз, были убраны в тугой пучок. Она казалась бы даже красивой, если бы не надменное выражение с оттенком гадливости, с которым дама взирала на нас, будто перед ней две облезлые крысы.

Изумленно хлопая ресницами, мы смотрели на эту женщину, не зная, что и сказать. Откуда она вообще взялась? Два дня мы пытались выловить хоть кого-нибудь, кто сможет нам объяснить, как здесь всё устроено, да чтоб показали нам хотя бы, как вода включается! Отчаялись уже, а тут, стоило разгадать загадку безвентельного душа, и эта мадам сразу материализовалась!

– Вы хоть понимаете, где оказались? Вам выпала такая честь – стать лимга́рами великих вайгаров Харна! – очень высокомерно заявила она, будто это что-то для нас значило. – А одна носится по коридорам с непокрытой головой, как дворовая собака… – я охнула от неожиданности и возмущения, в то время как хабалка продолжила вещать: – Вторая ржет, как кобылица на родах…

– Вы что себе позволяете!.. – надувшись воздухом, начала было я, но Софи с такой силой вцепилась мне в запястье, что мое злостное негодование застряло в горле.

Никто и никогда не смел называть меня дворовой собакой, и никто и никогда не смел оскорблять моих друзей. Это взъярило не на шутку. Однако посмотрев на Софи и увидев ее слегка настороженное лицо с внимательным взглядом, направленным на хамку, я решила сдержать нелицеприятные слова до поры до времени. Что ж, практика показала, что «Моника» видит и понимает чуть больше меня.