Оставались сто девяносто два… точнее, уже сто девяносто бойцов десанта, но задействовать их не представлялось возможным. Ключом к успеху операции были скорость и внезапность удара: любое промедление грозило уплотнением боевых порядков противника и привлечением дальнобойных огневых средств. Пехоте предстояло пережить бой внутри своих бронированных коробок, уповая исключительно на удачу.

«Так себе план, но другого у меня для нас нет. Южнее начнётся оперативная пустота: свалимся туда – и полдела сделано. Если повезёт, собьём передовые части целестиалов и дадим тысяча сто семнадцатому время на перегруппировку.»

В тактическом поле тревожно мерцали зоны контроля союзных войск. Их алые границы постепенно смещались к ярко-голубой линии – Двести восьмой вертикали, удержать которую пытались любой ценой.

«О нашем появлении уже знают. О том, что мы сошли с ума – пока нет. Пора бы и представиться, а?»

Трёхмерная схема операции ползла перед глазами, отсчитывая секунды. Техника развернулась в боевые порядки. Руса выдерживала интервалы между эшелонами, ударными группами и отдельными машинами.

– Входим в зону поражения огневых средств противника.

«Знаю.»

– Авиакрыло в бою, – доложил Европос, не отвлекаясь на обычную речь.

Сотни дронов, скоординированных с союзными силами, формировали теперь интерактивную карту поля боя, и в тактическом поле загоралось всё больше отметок вражеских позиций. Вслед за мелюзгой, на предельно низких, выходили к рубежу атаки штурмовики. Тяжёлые дроны проскальзывали вдоль улиц, прятались меж домов, лишь на миг всплывая над крышами, и уже открыли огонь – ракеты срывались с пилонов по внешнему целеуказанию, пытаясь выбить приоритетные цели.

Боковым зрением Дан увидел, как поползли первые сообщения о потерях – машины жертвовали собой, чтобы люди шли в пекло, вооружённые полным представлением о том, что их ждёт.

«Пора.»

Он вышел в сеть батальона и активировал связь со всеми машинами.

– Тысяча семьсот первый! Говорит Эльф. Мы начинаем. Пять тысяч секунд на то, чтобы все целестиалы, загородившие нам путь, превратились в пламя и дым. Смерть предателям!

– Смерть предателям! – первой отозвалась Гвин, и сотни голосов подхватили клич, что нёсся от машины к машине, как живой пульс наступающего батальона.

– Комбинированный залп, сорок восемь по низкому профилю, – доложила Руса. – Ракеты в воздухе.

Приотставшие артиллерийские машины выпустили залп тяжёлых ракет и перешли на беглый огонь управляемыми снарядами – они должны были насытить вражеское ПВО и обеспечить прикрытие для крадущихся следом дорогих «брёвен», нацеленных в несколько передвижных командных пунктов и обнаруженные с воздуха САУ.

Тряхнуло, да так, что амортизаторы кресла едва управились, сберегая хрупкое содержимое. Ведомая собственным интеллектом, БМП почти свалилась с эстакады и бодро поползла вниз, ломая тонкие ограждения. В тактическом поле воцарилась сумятица: батальон разделился на ударные группы, две из которых впитал полуразрушенный город. Третья, замедляя ход, продолжила движение вдоль магистрали, и её танки открыли огонь по невидимым пока что целям.

Преодолев внезапную тошноту, Дан вернулся к плану сражения. Предатели действовали малыми тактическими единицами, прикрепляя к пилотируемым машинам отдельные стаи боевых роботов. Стаи пытались вклиниться в оборону и просачивались, где только могли – «пауки» и «ведьмы» уже схлестнулись с этим противником, шныряя по неведомым закоулкам и забираясь внутрь уцелевших зданий.