Голосок звучал спокойно, но где-то на самом дне крылось немалое напряжение – прямо сейчас Белка вела свои машины сквозь дым и пламя.

– Основания?

– Они переигрывают. Не упираются по-настоящему, хотя могут. Чую, хотят уплотнить порядки и вывести эшелон под огонь в негодной конфигурации. Предлагаю ужать секторы атаки и сменить схему продвижения на три-пять.

– Перестраховка. Сильно замедлимся.

Он уже переключился на схему передовых порядков, пытаясь вычленить хоть что-то, способное подтвердить или опровергнуть «чутьё» лейтенанта. В области потенциальных решений уже висели предложение от обоих операторов и встречная рекомендация Русы не снижать темпов – главным императивом оставалась скорость прорыва.

– Запрос: кривая выбытия.

Руса откликнулась на команду наложением потерь первого эшелона поверх графика боя. В будущее уходили зубцы потенциальных потерь, помеченные показателями достоверности прогноза. Показатели никуда не годились: график распараллеливался в пространстве вероятностей, и к концу боя, в худшем случае, число машин могло опуститься ниже ноля, что означало фактический провал операции.

«У Эльфа было три яблока. Он отдал два яблока Белке и ещё три – Русе. Сколько осталось у Эльфа? А это смотря где: в Альянсе у него в активе пять яблок и проценты, в Союзе – яма с отрицательной энергией и премия имени Герасимова за прорыв в фундаментальной физике, в ДНД7 – статус просветлённого, а в административных районах ЕП8 – тюремный срок за незаконную раздачу яблок без лицензии и сертификата.»

– Руса, приказ на коррекцию. Первому эшелону сократить секторы фланговых групп в соответствии с запросом. Схему продвижения оставить без изменений. Второму эшелону ускориться на два такта. Европос!

– Руса к исполнению приступила.

– Европос на связи.

– На флангах намечается жара. Перестрой порядки крыла, чтобы поддержать первый эшелон хотя бы разведкой. Все ударники назад, скоро потребуется резерв.

– Вывод на перезарядку?

Быстрый взгляд на значки штурмовиков: чуть меньше половины боезапаса. Три машины уже потеряны.

– Отставить, слишком долго. Идём до упора.

– Есть.

По спинке кресла пробежала частая дрожь: БМП открыла огонь. Дроны всё активней прощупывали порядки батальона, так что летающие охотники, импульсные лазеры и скорострельные «молотилки» чистили небо почти непрерывно. Машины ПВО, ползущие следом, до поры до времени себя не выдавали – совсем скоро им предстояло работать на пределе возможностей, и Руса, управляющая огнём, придерживала ресурс.

«200 секунд до основного контакта.»

Спутники, передовые дроны и союзные подразделения выстроили более-менее точную карту вражеских сил. Карта пестрела разрывами и яркими пятнами интерполяций, но с вполне приличной вероятностью давала плотность распределения огневых средств на участке прорыва. Потенциалы выполнения план-графика поползли вверх – батальон, накладывая свои ударную возможности на порядки обороняющихся в городе сил, в моменте превосходил растянутые и связанные боем войска предателей и в подвижности, и в огневой мощи.

«Может даже прорвёмся – если впереди не будет сюрпризов. А они будут, и весь вопрос лишь в том, кто кого удивит сильнее.»

Неведомый интеллект, воюющий на стороне предателей, будто ждал этой мысли: взвыли сигналы оповещения и пронзительно вторил им голос Русы:

– Комбинированная ракетная атака! Множественные цели в пределах досягаемости!

«Вот и первый сюрприз…»

Он даже не пытался что-то предпринять – не было никакого смысла. Просто следил, как вспыхивают в тактическом поле десятки, а потом и сотни отметок – тяжёлые «брёвна», средние тактические «акулы» и множество целей поменьше, как насыщается купол ПВО и мечется над полем боя дух Русы, координируя огонь всех доступных средств батальона. Кресло швырнуло в сторону – штабная машина развернулась, почти не снижая скорости, чтобы укрыться за ближайшим зданием и хоть на миг исчезнуть из чужого прицела. Пушки барабанили непрерывно, кассета тактических ракет опустела уже на треть, воздух в отсеке нагрелся и пах озоном – автоматика изолировала боевое отделение от внешней среды.