Их определили санитарками в местную больницу. Здесь вперемежку лежали раненые и больные. Работы оказалось много. Кровь, вонь, стоны раненых, стирка и мытьё полов, стрижка вшивых волос – всё это являлось сущим адом.

Питание очень плохое, условия проживания и отдыха ещё хуже. Через неделю Надежду и Любаню шатало. И однажды, когда выдалась пара свободных часов от работы, они пошли в лес, рискуя собственной головой и честью. Хотелось вдохнуть чистого свежего воздуха и привести мысли в порядок. Выбрали укромное местечко в ямке среди густого подлеска и уснули сладким сном праведниц…

Разбудили их горячие лучи солнца, проникшие сквозь кроны деревьев. Яркая синева неба переливалась дрожащим знойным воздухом.

– Слышь, Любаня, жара и сюда добралась! – Надежда села и посмотрела заспанными глазами на подругу по несчастью.

– Ага! Сколько мы, интересно, здесь проспали? Идти надо на боевой пост, а то не сносить нам головы по законам военного времени.

Женщины выбрались на дорогу. Мимо них проехала белая иномарка. Потом промчался скутер с пацанами в блестящих шлемах. Санитарки остановились, поглядели друг на друга и закричали, запрыгали, как девочки. Потом бросились обниматься от переизбытка чувств.

– Мы вернулись!

– Сколько времени сейчас, а, Любаня? Впрочем, не всё ли равно? Бежим на вокзал!

Они торопливо зашагали к железной дороге. Госпиталь находился далековато от неё. Это от старой узкоколейки. А современная дорога ещё чуть дальше.

– У тебя наши деньги с собой? – Надежда пошарила по своим карманам. Достала из них черепаховый гребень и часы – луковицу на серебряной цепочке.

– Ну надо же! Заворовалась на старости лет! Раненого повезли на операцию, а он мне свои часы на сохранение отдал. Ох, как нехорошо вышло!

– Теперь уже не вернёшь. На память себе оставь или сдай в антикварный магазин. Зарплату мы от них не получили! А у меня кроме пудреницы с зеркалом ничего! Ой, а мои 150 рублей в этой пудренице! Живём! На электричку теперь у нас деньги есть!

Любаня шла легко. За неделю мытарств она похудела, живот подтянулся.

– Как ты думаешь, мой Вовка тоже живой и ждёт нас на вокзале или…

– Никаких «или»! Должен быть жив. Мы же не из их времени! – Категорично заявила Надежда.

– Время. А сколько людей пропадает и найти их вообще никогда не могут?

– А ты всё же, Любаня, своего Вовку любишь?

– Любишь или нет, а привычка. Он, конечно, умом не блещет. Но дети связывают. Он сам не вредный и руки не распускает, как первый муж. Деньгами я тоже распоряжаюсь, как хозяйка. Я раньше всяко думала; уйти или нет от него? Сама я тоже незавидная невеста. Так, пузо на ножках. А дети чужие кому нужны? – Призналась Любаня.

Вовки на вокзале не оказалось. Любаня сильно расстроилась и погрустнела. Они купили подорожавшие вдруг билеты и через час объявили посадку на их электричку. Налегке, без сумок и вёдер, женщины сели в неё и благополучно на этот раз доехали до родной Заимки. Иногда, правда, с опаской поглядывали в окна на предмет изменения. Проплывающей мимо картины. Знакомых они не встретили.

На своём переезде сошли на платформу.

– Ну вот мы и дома! – Сказала Надежда и перекрестилась, чего раньше никогда не делала.

– Лю-юба-а! – Раздался крик, полный такой тоски и радости, что женщины замерли на месте. Они медленно обернулись. От остановки к ним торопился Вовка. Он упал на колени перед женой и, обняв её ноги обеими руками, затрясся в рыданиях.

– Живой, мой дурачок! – Ласково приговаривала Любаня, глядя сквозь пелену слёз куда-то вдаль на железную дорогу. Она гладила его по голове, как ребёнка.