– Господи, на мужиках, что ли, свет клином сошёлся?

– Так и помрёшь старой девой.

– Какая ещё старая дева? – едва не задыхаясь от возмущения, Аннель вытаращилась на подругу. – Напоминаю, мне двадцать пять, а не сорок пять!

– Вот именно, проснись уже наконец, твоя молодость улетает в трубу из-за чёртового проклятья!

– Отстань, – устало отмахнулась она.

Дверь по-хозяйски распахнулась, и в приёмную при кабинете руководителя юридического отдела зашёл начальник Аннель. Несмотря на грузное телосложение и выпирающий из-за твидового пиджака округлый живот его походка отличалась уникальной в своём роде грацией. Он словно плыл по воздуху пушистым облаком, и белоснежные, как снег, кудри гармонично подпрыгивали в такт его шагам.

– Доброе утро, господин Вушток, – не меняя фривольной позы, поприветствовала его Джулия. – Чудная сегодня погодка, не правда ли?

– Джулия, снова тут. Пит тебя хоть иногда видит на рабочем месте? – вяло проворчал дядя, скорее для галочки, нежели из-за искреннего возмущения. Он проигнорировал её кокетливую улыбку и прежде чем скрыться за дверями своего кабинета, бросил из-за плеча: – Анналиа, зайди ко мне.

– Я тоже считаю, что тебе хотя бы изредка стоит показываться на глаза господину Мореллу, – с самым серьёзным выражением лица поддакнула Аннель, поднимаясь из-за стола.

– Мы с тобой ещё не закончили!

– Да-да, я в курсе. Будь так добра, милая Джулс, сгоняй за кофейком.

Та в ответ буркнула что-то из разряда “хрен тебе, а не кофе”. Однако её слова частенько расходились с поступками, поскольку она относилась к той категории женщин, у которых «нет» подразумевало «да». Она могла нагрубить и даже послать на все четыре стороны, а затем как ни в чём не бывало помочь самим добросердечным способом. Такова была природа Джулии, сочетающая в себе несочетаемые качества: откровенную прямоту и изощрённую хитрость, любящее всех вокруг сердце и колючий, ершистый нрав.

Аннель зашла в кабинет и направилась к широкому письменному столу из массива тёмно-красного дерева, заваленного пышными стопками бумаг разной важности, что уже не первую неделю дожидались подписи руководителя.

– У вас будут для меня особые поручения? – с дежурной улыбкой спросила она, остановившись в метре от стола.

– Нет, ничего такого, я позвал тебя по другой причине, – дядя развернулся в своём кожаном офисном кресле к мини-бару и извлёк из него две бутылки заграничного тоника, одну из которых протянул ей. – Присаживайся. Разговор может затянуться.

– Что-то случилось?

– Можно и так сказать, – он вздохнул и ласково посмотрел на неё. – Садись, ласточка. Не заставляй старика вставать и усаживать тебя за ручку.

Присев на край стула, Аннель буквально подалась всем телом вперёд, с тревогой вглядываясь в широкое лицо, тронутое редкими, но глубокими морщинами, что выдавали в нём весёлого, улыбчивого человека. Сейчас на лице, каждую чёрточку которого она помнила наизусть, застыло непривычно тоскливое выражение, заставляющее её сердце неприятно сжаться от страха.

Хоть отец с дядей Эдмундом и являлись всего лишь кузенами по бабушке, но отношения у них с самых юных лет завязались теплее, чем могли бы быть у родных братьев. Они всегда были вхожи в дома друг друга, как в свои собственные, будь то в праздничный или обычный день. И не могли остаться в стороне, если кто-то из них переживал трудные времена. Поэтому, как только у них возникла необходимость в переезде обратно на материк, дядя оказался первым, кто откликнулся и протянул руку помощи, приютив в собственном доме всё их семейство на целый год.

Он поспособствовал поступлению Аннель в университет по внутренним экзаменам, потянув за нужные ниточки, когда её учёба в выпускном классе накрылась медным тазом. И предложил пройти у себя стажировку на четвёртом курсе. Работать же под его руководством оказалось настолько комфортно, что она, не задумываясь, осталась на контракте. И вот уже три года старательно выполняла свои обязанности.