– Какая я беспомощная, – слетает с ее уст, и я вспоминаю ее рассказ о том, что папа, всегда оберегавший ее, сказал ей однажды: «Я все время боюсь, что тебя кто-нибудь обидит; боюсь, что ты окажешься беспомощной и беззащитной».

Где ты, папочка? Мама беззащитна перед смертельной болезнью и очень нуждается сейчас в помощи.

– Саша, родной, – неожиданно слетает с ее почти сжатых губ, и она продолжает, словно кому-то рассказывая:

– Такой беленький мальчик…

Она кого-то видит в той, другой жизни, грань которой проходит и около меня тоже, только я ее не вижу – эту страшную, таинственную черту, за которой стоит вечность. Мама – на грани перехода. Она боится оставлять нас, и в то же время Небо манит… Оно ждет ее, приоткрыв завесу, отделяющую нас от вечности.

Ее душа – в пути.

Объятия Отчие ждут ее.

Октябрь, осень… – пора зрелости.

Она ждала зимы. Но Господь призывает сейчас. Что ж, у каждой души – свой срок.

Она не стонала и не жаловалась, хотя ее боль была иногда невыносимой. У нее очень болело сердце, но она, оберегая нас, оставила эту боль при себе, навсегда унося сердечные муки с собой.

– Я буду молиться за вас там, – ее лицо направлено на восток.

Она снова и снова обращает всю себя навстречу Солнцу Правды. Откуда это желание: неизменно разворачиваться на своем земном ложе так, чтобы был виден восход солнца? В каком бы положении я ни оставляла ее, она, превозмогая любую боль, поворачивалась лицом именно на восток. Кто научил ее тянуться к этому свету, ведь она на одре?

***

Умеем ли мы умирать? Нет. Грехи заполонили нас, взяли в плен наше сознание, нашу душу. А ведь страшно умирать не потому, что дальше – тьма, а потому, что тебе предлагают свет, но ты сам затемняешь себе вечность.

Душа ее мечется, страдает, терзается сомнениями, где ей лучше – с нами или с теми, кто давно ушел и ждет ее в горнем мире.

– Я плáчу потому, что ты остаешься одна, – говорит она, обращаясь ко мне.

Я никогда не видела, чтобы мама так много плакала. Ее слезы – это не к себе жалость и не отчаяние вперемешку с унынием. Ее слезы – невысказанная до конца любовь к нам и сожаление о том, как она оставит нас в бренном, изменчивом мире, где так много зла и опасностей.

– Я усну навеки, усну вечным сном. Усну и не проснусь.

Откуда ты знаешь это, моя родная? Ведь ты так дорожила каждым мгновением земной жизни. Ты умела и хотела творить добро. Ты заботилась о всех, кто нуждался в твоем тепле! Ты любила папу и всех его родных. Его сестры – твои сестры, его родители – твои родители. Вернее, ты любила всех папиных родных потому, что любила его. Редкий подвиг любви в наше время! Ты научила меня многому. Учишь и сейчас: незлобию при любых невзгодах, всепрощению и сердечному участию во всем и во всех.

Мамочка! Ты уходишь, но свет твой останется со мной до конца моих дней, и я верю, что ты вернешься на землю. Вернешься, чтобы принять и мою душу, когда придет ей время и призовет ее Господь!

– Я буду ждать тебя, – эти слова она направила прямо ко мне.

Твоей любви хватило на всех нас, потому что это – любовь твоей истинно христианской души, которая вмещает нас и наши обиды. Спасибо, моя родная! Ты оставила нам всем свою любовь, и мы пронесем ее через всю нашу жизнь. Твое тепло будет согревать нас до конца наших дней, твоя молитва вытащит нас из пучины морской. Ты идешь туда, где тебя давно ждут, и теперь ты будешь ждать нас. Спи спокойно, моя дорогая. Помяни нас, когда приидешь в Царство Света и Любви.

– Нужно все белое – белые одежды.

О каких одеждах ты говоришь? О брачных? Откуда ты знаешь о них, мамочка, ведь я никогда не читала тебе притчу Спасителя о брачном пире?