- С-спасибо… - смотрю на мужика, который мне помог, в некотором шоке.

Так быстро все произошло, что я даже не успела осознать…

- Нечего курить по подворотням, - бурчит мой спаситель и взгляд от моих ног отводит. Я спохватываюсь, застегиваю шорты - колготки безнадежно порваны - и смотрю внимательней на него.

Хорошая, но довольно… специфичная одежда. Не для вечеринки. Лысая голова, хмурый взгляд, плечи накаченные прям, даже под курткой видно…

- Баринов… - выдыхаю. И изумленно качаю головой, когда амбал пожимает своими широкими плечами.

Это, блять, неожиданно.

И обидно. И как-то… противно, пожалуй. Как тогда, когда он мне предложил спасти меня от прозябания. То, что меня в покое не оставил. Как была я с соглядатаями - так и живу. Только они научились лучше прятаться. Какое там самостоятельное плавание? Какое там “иди в задницу”? Видимо, пока до конца из меня чего-нибудь не выкачает, будет охранять. Хранить. Как органы в банке в лаборатории. Чтобы если что - достать их и добавить еще своему сыну.

Другой причины я не вижу, зачем за мной следить.

Снова хочется курить - ту сигарету я потеряла из-за придурков, которые на меня напали. А еще - Барину лицо расцарапать. Или хотя бы тому, кто передо мной стоит вместо хозяина.

Меня колотить начинает. Не только из-за адреналина. Злость в крови гудит как ветер в проводах. Телефон достаю, нахожу в черном списке контакт и нажимаю на вызов. Запоздало понимаю, что сейчас поздно, почти час ночи. И барин почивать, наверное, изволит.

Значит, пусть просыпается. Нечего дрыхнуть, пока другие портят мне жизнь. Или спасают. В любом случае, нечего!

Продолжаю маниакально слушать гудки. Четвертый, пятый. Говорят, по правилам вежливости надо после третьего уже сдаваться. Но хрен тебе, а не вежливость. Если моих просьб не воспринимаешь.

- Почему за мной опять следят? - шиплю взбешенной кошкой, когда он телефон, наконец, берет. На ты перехожу, потому что выкать уже невозможно просто. Я же так дистанцию держала… Но какая дистанция, если он лезет и лезет в мою жизнь, вот даже так? - Что ты себе позволяешь? Почему возле меня твои охранники тусуются?

- Виталина, что произошло? Объясни…

- Я объясню… Я объясню, блин! Я - взрослый человек. Я сделала, что тебе надо было, так? И теперь могу жить дальше без твоего присутствия, понятно?! Я не хочу, чтобы за мной следили. Я не хочу, чтобы мне помогали. Дорогу там перейти, такси вызвать, избавиться от обдолбанных козлов, которым вдруг понадобилось меня трахнуть возле мусорки! Отстань ты уже наконец вместе со своими шкафами! Чего опять надо? Может чтобы я мозги свои заморозила и тогда не нужна буду? Что?

- Их не замораживают, - отвечает спокойно на последнее вместо оправданий. И чудится мне в его словах сожаление, от которого во рту становится кисло. Я ему ценна как набор нужных генов. Не имею право жить, как хочу, ни на что не гожусь, кроме как на это...

- Я в полицию заявление напишу!

- И что ты напишешь? - голос жёстче становится, - Что человек Баринова Ивана спас тебя от изнасилования? Поэтому накажите его?

Звучит глупо. И вызывает запоздалую тошноту и панику от произошедшего. Тисками схватывает горло. И я избавляюсь от этих тисков единственным доступным способом - ору.

- Хватит лезть в мою жизнь! Захочу сдохнуть - сдохну. Даже если кто ко мне лезет своими граблями и валяет по земле - это следствие моих ошибок, моя расплата! Убирай своих людей!

- Как только ты перестанешь вести себя как идиотка - уберу, - слышу равнодушное.

Он невозможен просто.

Ничем не пронять!

- А ты все-таки отзови, - цежу. Стараюсь говорить уверенно и насмешливо, а не как истеричка. Вдруг поможет? - А то мало ли… Может у меня есть страсть к жестоким играм и эксгибиционизму? Люблю это делать грубо и на публике.