– В самом деле, я хорошо себя чувствую. Я бы даже чего-нибудь съела, если можно.

– Это хороший признак! Сейчас вам принесут суп. А пока нам надо серьёзно с вами поговорить.

– Я не понимаю… Я уже умерла? Неужели рай выглядит вот так – с больничной палатой и врачами? Я надеялась, что хоть на той стороне я наконец-то выберусь из этих стен.

– Диана Сергеевна, вот вы уже и шутите, значит, всё в самом деле прекрасно. Разговор серьёзный. Вы по образованию врач. И прекрасно понимаете всю специфику истории вашей болезни.

– Да-да… Рак мозга последней стадии, метастазы, приблизительный срок – 3 месяца. Это вы мне сказали ещё осенью. Счастье, что мне удалось дотянуть до весны. Я уже планировала выезжать в красивом ящике на черном катафалке, но похоже, что-то пошло не так. Так почему я здесь?

– Диана Сергеевна, вас привезли из хосписа сюда, в Центр, неделю назад. В бумагах было указано, что они не могут держать вас у себя… потому что ваш диагноз не подтвержден.

– ???

– У нас есть предыдущее заключение нашего Центра, есть бумаги из Германии, где вы безуспешно лечились. Но факт остается фактом. Мы проверили всё трижды. Диана Сергеевна. У вас нет опухоли мозга. Она ушла. Испарилась. Я доктор и я прагматик. Я не верю, что может отрасти ампутированная нога, я не верю в непорочное зачатие. Но это какой-то странный случай. Я бы сказал, что это бред сумасшедшего, если бы сам лично не наблюдал вас последние полгода. Мы все в шоке. Это просто чудо. Такого не бывает, но это так: это подтверждают все анализы. Это подтвердили все 12 членов комиссии. Вы абсолютно здоровы. Вы невероятно везучая!

Я была впечатлена встречей со Странной женщиной и понимала, что именно она меня исцелила, но предпочла об этом молчать. Да и кто поверит в эту сказку, я и сама никак не могла уложить это в своей голове. Все события в моей жизни в последнее время происходили так стремительно, что я уже не успевала удивляться или анализировать все, что на меня свалилось в последнее время.

В клинике пошумели несколько дней, а потом все стихло. Кто-то не особенно верил в счастливое выздоровление (явно что-то не в порядке с анализами, где-то ошибка), кто-то считал, что диагноз изначально был поставлен неверно, но были и те, в чьей практике были случаи счастливого исцеления – возможно всего пару раз за всю жизнь, но такие чудеса бывали.

Сама я старалась не поддерживать разговоры словоохотливых медсестер, так как сама плохо понимала, что же все-таки произошло.

Я целыми днями прокручивала последний день до того, как впала в кому. Была середина весны. На улице еще прохладно, но солнце показывалось все чаще, и очень редко, подъехав на кресле к окну, можно было уловить едва уловимый запах весны – свежего чуть-чуть огурца и лимона. Жители хосписа жадно ловили эти мгновения, сидя в своих палатах. В тот день, наконец-то, всем разрешили выйти на улицу во двор. Заботливый персонал расстелил на лавочках пледы, разложил на столиках шахматы и другие настольные игры. Постояльцы неравномерными волнами появлялись во дворе: кто-то неспешно выходил самостоятельно, кого-то поддерживали под руки медсестры. Некоторых, в том числе и меня, вывезли в креслах-каталках. Сил самостоятельно передвигаться не было. Не было и желания.

Но в этот апрельский день все резко изменилось.

Еще с утра у меня было какое-то странное чувство, которое я никак не могла определить. Тревожное ожидание вкупе с радостью и волнением. Так в детстве ждешь Деда Мороза, попутно переживая: придет или нет? Я не заметила, как задремала, откинувшись на спинку кресла. В последние дни весь мой распорядок состоял из постоянной смены сна и бодрствования. Сильные боли не давали уснуть, а между приступами транквилизаторы держали меня постоянно в состоянии полудремы. Но в этот день, боль как будто бы немного отступила и не мучала меня сильно. Я очнулась от того, что кто-то тронул меня за плечо.