– Алло, – сердито сказала я, потому что была немного напугана. Мне никто не ответил. – Алло, – повторила я и услышала короткие гудки.

Мне стало слегка неуютно. Возможно, это какая-нибудь знакомая Тарханова не пожелала говорить со мной? Я покосилась на входную дверь и решительно ее распахнула. Мне срочно требовалось доказать самой себе, что я ничего не боюсь.

Я шла тенистой аллеей, испытывая неприятное чувство, что за мной наблюдают. Ничего подозрительного не происходило, так что оставалось гадать: то ли мое воображение со мной шутит и я сама себя пугаю, то ли все еще впереди. На улице я понемногу приободрилась: ярко светило солнце, торопливо шли навстречу люди, в сквере за углом громко смеялись дети. Жизнь шла своим путем…

Катков не знает, что мы ночевали у Ильи, утешила я себя, а возможность случайной встречи в большом городе весьма невелика. Я пересекла сквер и вышла к Соборной площади. Слева размещалось кафе, по случаю жары столы вынесли на тротуар, укрыв полосатыми зонтиками. Я села за пустой столик и заказала большую порцию мороженого, чувствуя себя почти в безопасности: среди сотен тысяч горожан я как иголка в стоге сена. Излишняя самоуверенность до добра не доводит, очень скоро я смогла в этом убедиться.

Сначала я увидела машину, номер я запомнила еще у церкви и потому сразу же узнала. Циркач медленно проехал мимо, вроде бы даже не глядя в мою сторону, затем сдал назад и припарковал машину прямо под знаком «Стоянка запрещена». Как видно, таким мелочам он значения не придавал.

Поначалу я растерялась, но длилось это недолго, я смогла быстро справиться с ненужным волнением, ела мороженое и лениво разглядывала редких посетителей кафе. Циркач возник в поле моего зрения и сказал:

– Здравствуйте, Анжелика Станиславна.

– Здравствуйте, – с готовностью ответила я и лучезарно улыбнулась. Парню надо было помочь, потому, продолжая улыбаться, я спросила неуверенно: – Вы приятель Ильи Сергеевича? Он нас знакомил?

– В общем, да, – широко улыбнулся мне Серега Правдин и сел напротив, поинтересовавшись при этом: – Можно?

– Конечно, конечно, – заверила я, разглядывая его с таким видом, точно пыталась вспомнить.

Сегодня он был в светлых брюках, легких ботинках и зеленой трикотажной рубашке. Короткая стрижка и темные очки делали его родным братом всех молодых людей в этом сезоне. Впрочем, выглядел он вполне прилично. Илье Сергеевичу, конечно, и в голову бы не пришло выбрать такую рубашку, но у Тарханова было счастливое детство. В общем, Циркач вызывал у меня вполне положительные эмоции, что было не лишним: изображать интерес к человеку, который тебе попросту противен, крайне затруднительно.

Пауза несколько затянулась, и я сказала неуверенно, но вполне доброжелательно:

– Извините, я не помню вашего имени…

– Сергей.

– Сергей… – Я вопросительно подняла брови.

– Просто Сергей, попробуем обойтись без отчества.

– Отлично, – засмеялась я. – Тогда я просто Лика. Идет?

– Идет. Почему вы одна?

– Потому что я в отпуске, а люди работают. Вот я и отдыхаю в одиночестве, жду, когда Серафима Павловна освободится от всех дел и мы уедем в Италию. Вы были в Италии?

– Не приходилось. В Турции был, в Эмиратах…

– Понравилось?

– Нормально. Интересно все-таки за границу махнуть.

– А я никогда за границу не ездила.

– У нас долго пробудете?

Я пожала плечами:

– Не знаю. Это от Серафимы зависит.

– Серафима – это ваша тетя?

– Да, тетя… Сережа, а нас точно Илья Сергеевич знакомил? Мне очень неудобно, но я совершенно вас не помню…

– Не такой я человек, чтобы меня долго помнить, – засмеялся он и вдруг сказал: – А я вас в театре видел. То есть смотрел ваш спектакль. Вы Эдит Пиаф играли.