Сдерживаю смех.

— Ияр, дети правду глаголют.

— Марана, у меня остался еще один патрон.

— Питер Пэн, кто бы мог подумать... Акси — Динь-Динь, что ли?

— Нэт, Дын-Дын, это я, — из-за двери тянется дым, а потом появляется она — старуха.

— Я вообще не вовремя, походу. Здравствуй, бабуля. Вам прогулы уже на кладбище ставят, не слышали?

— Я че-то не поняла, Марана. Сейчас что, високосный год наступил?

— Нет, старая. Лето, как видишь.

— И я о том же. Почему твоя рожа на нашем пороге? Разве ты не уяснил последний наш разговор? Чтоб я видела тебя один раз в високосный год! Перезаряжай, внучок, и пошли репетировать сценку дальше.

— С удовольствием, нана.

— Так сложно дать позвонить? Что вы за люди-то?

— Ай, — Акси хватается за низ живота. Что такое, дорогая? — Ияр кидается к жене, поглаживая низ живота.

— Вы так кричите, что я нервничать стала, и наши тройняшки тоже. Пойдемте уже в дом. Там продолжите ругаться. Уже соседи на нас смотрят.

— Я не пущу его к нам.

— Ай! Сильно пинаются. Я просто устала стоять. Дай ему позвонить, и пусть уходит.

— Ладно, — рычит. — Один звонок, и вон пошёл от дома.

Ияр обнимает жену, но та успевает повернуться ко мне и приподнять бровь.

Без звука, чисто губами, посылаю ей слово «спасибо».

18. Глава 18.

— Марана, но по твоему рассказу хрень выходит! Игрок — возможно, но не думаю, что это она была в твоем кабинете.

— Найди мне ее. Найди эту дрянь. Эту белку-летучку. Гарри Гудини с грудью, — цежу сквозь зубы. — Она была за столом. Там по-любому отпечатки ее остались. Найди. Притащи за русые патлы к моим ногам. Она очень похожа на...

— На кого?

— Не важно. Ищи. Включи все свои шесть чувств ищейки, и даже седьмое и восьмое. Я хочу, чтоб она была завтра у меня.

— Марана, в кабинете мы обнаружили прослушку. Пока ты был на пробежке. Нас умело водят за нос. Провоцируют на неверный шаг. Сучка эта — пешка. Я уверен. А ты ведёшься на эту шкуру.

— Я все тебе сказал. Жду машину, — скидываю трубку.

По-тихому хочу уйти.

— Марана. Возьми. Это Ияра спортивки и майка, — Акси протягивает аккуратно сложенную стопку вещей, а другой рукой придерживает согнутую в дугу поясницу. — Они новые. Не переживай.

— Акси, спасибо, не надо было. Тебе нельзя, наверно, тяжести носить. Такие.

— Да брось. У меня две девчонки и еще тройня на подходе.

— Тройня?

— Ага. И тоже там есть девочки, — светится от радости, поглаживая живот, — и мальчик. Бери. Он их не надевал. Я наслышана о твоей брезгливости. Да и за годы, — наклоняется ко мне и шепчет, — кое-кто потерял слегка форму, — улыбается.

— Я все слышу, любимая, — орет Ияр за накрытым посреди гостиной столом. Вокруг него бегают девочки, он их ловит, кусая их за щеки. Дети закатываются смехом. Сажает их на колени и закидывает им во рты по виноградине. — Пусть проваливает. Он и так задержался на две минуты. И я чуть набрал. Я же не знал, что ты умеешь так вкусно готовить.

— Внучок, я тебя люблю, но ты и правда отрастил живот. Без пяти мордоворотом станешь.

— Неправда.

— Любимый, даже если ты станешь лысым и хромым, я буду тебя все равно любить.

— Это по принципу «арбуз растет, а хвостик сохнет»? Спасибо, Акси. Правда, не стоит. Я пойду.

— Марана, ты тоже не бог красоты. Сам моложе внучка моего, а на рожу старше. Потасканная. Седина в бороде и на висках. На старпера похож.

— Точно, нана, подметила, а ну, дай пять, — хлопают ладошками и гогочут. — Ты что, нан, он же предводитель. Все трусятся перед ним.

— Ага, такое ощущение, что предводителю хорошенько сегодня сели на лицо, раз он в таком виде. Прям интересно, кому это удалось окунуть чистюлю в собственную грязь? Благословила бы, ей богу.