Но надо отдать должное моим родителям. Они к тому времени были уже в возрасте, я вообще очень поздний ребенок. Сейчас моему папе, даст Бог, будет девяносто лет, и при этом он до сих пор работает – совершенно удивительный человек! Необычайно позитивный! Вообще образ отца – это для меня что-то очень сильное. Уже сейчас, анализируя, я бы сказал, что в моем религиозном опыте образ отца играл ключевую роль. Если человек понимает, что у него есть отец, он может понять, кто такой Отец Небесный. По крайней мере, у меня тут есть некие аналогии. Это при том, что у нас были непростые отношения, однажды мы даже дрались с отцом. Все было очень непросто, очень непросто. Мама – это совсем другое, именно такая «мама-мама-мама», которая всегда рядом, поддержит, утешит, накормит, спать уложит. И фамилия у нее соответствующая – Заботина. А отец – он несколько отстранен, он высоко, он – Великанов, он где-то даже внутренне далеко – но регулярно с небес спускается на грешную землю. Я могу сказать, что я не был обделен родительской любовью. Понимание, что и отец и мать тебя очень сильно любят – но при этом совершенно по-разному, – было каким-то глубинным ощущением, какой-то объективной реальностью. Но уже анализируя задним числом все бывшее, могу сказать, что самое главное, самое важное, что наши родители должны были дать нам, своим детям, я думаю, они нам дали. Я не могу объяснить, как это происходило, но тем не менее это произошло.

Ольга Андреева. Значит ли это, что искренне добрый и умный человек христианской культуры, даже называя себя атеистом, все равно несет в себе некое христианское содержание?

Протоиерей Павел Великанов. Естественно! А как еще? Вот у Григория Саввича Сковороды [5] есть мысль, которая меня в свое время проняла до глубины души. Я ее постоянно цитирую своим студентам. Он как-то сказал: «Истина Господня – не бесовская». То есть то, что есть на самом деле истина, «по умолчанию» принадлежит Богу, не может принадлежать демоническим силам. Демон может эту истину извратить, он может ее переврать, приукрасить до безобразия, испошлить, но вы эту штукатурку с нее снимете, и она все равно будет сиять как истина Господня. И вот если у человека в жизни есть какие-то вещи, по сути истинные, они все равно приведут его к Богу; и наоборот, соответственно. Поэтому там, где этих истин больше, там к Богу ближе.

Я думаю, для меня одной из таких истин Господних была, конечно, красота. Само понимание того, что вот эта красота – это не просто так, она не случайна. Если ты, как художник, можешь эту красоту оценить, значит, есть тот Суперхудожник, Настоящий Творец, который все это нарисовал, который все это сделал. Во-первых, Он сделал так, что это на самом деле прекрасно, во-вторых, Он нас сделал такими, чтобы мы могли это понимать. А в этом уже начинают прорисовываться некие чисто религиозные понятия…

Ольга Андреева. Вы говорили, что ходили в художественную школу. Много ли ваших однокашников по этой школе воспринимали красоту именно так, как вы? Кто, кроме вас, пошел в религию из искусства?

Протоиерей Павел Великанов. Тогда – никто! Потом – не знаю. В то время я был чуть ли не единственным молодым человеком в нашем храме. Тогда его строительство уже давно закончилось и он, конечно, уже был прекрасным, очень ухоженным. Но из молодых людей там был только я – и еще один парнишка, которого чуть попозже я начал в храме встречать регулярно. Он потом тоже стал батюшкой.

Ольга Андреева. А с батюшкой в том храме вы тогда общались? С вами уже провели какие-то просветительские беседы?