Протоиерей Павел Великанов. Этот человек всегда испуган. Внутри испуган. Этот человек боится. Он построил мир – карточный домик. Причем он шкурой чувствует, что этот карточный домик от легкого дуновения ветерка просто развалится, ничего от него не останется. Он понимает, что кроме этого домика у него ничего нет. И он закрывает форточки. Он постоянно напряжен, он боится, как бы где-то что-то не произошло. Потому что если рухнет его карточный домик, вместе с ним рухнет вся его жизнь. Причем этим карточным домиком может быть ребенок, может быть муж, жена, семья, семейное счастье, работа – все что угодно может быть.

Ольга Андреева. То есть для человека противоестественно не быть причастным к чему-то, что больше него? Быть непричастным к какой-то большей правде? Правде абсолютной, универсальной…

Протоиерей Павел Великанов. Да-да-да… К истине. У церковного человека проторена дорожка, идя по которой он постоянно находит подтверждение своей причастности к этой правде. Что бы ни происходило, куда бы ни бросала его жизнь, во всех измерениях – и внутренних, и внешних – он знает, что ему есть куда прийти, есть где почувствовать это прикосновение Вечности, дыхание Вечности, кислород Вечности. Он знает, что у него есть та самая кислородная подушка, которую он всегда с собой носит. Она становится то больше, то совсем маленькой – но она есть! И когда он начнет задыхаться, он знает, какой клапан надо открыть и как сделать несколько глотков воздуха, которые могут оказаться решающими. Не подышал – все, уже труп. А у него есть эта возможность: раз-два, подышал, ага, ну еще поживем немножко…

Ольга Андреева. Чем еще важен этот момент?

Протоиерей Павел Великанов. Дело в том, что мы находимся в состоянии постоянного сползания. Наша жизнь – это постоянное размазывание, внутренняя деструкция, хроническая энтропия души. А в храме человек помимо разума, помимо своих чувств, помимо воли задействует другие силы. Потому что на самом деле не разум, не чувства и не воля определяют тот факт, что человек становится другим.

Вот он пришел в храм. Он пришел туда с некими мыслями, чувствами, переживаниями, с каким-то своим настроением, в каком-то своем внутреннем состоянии. Он отстоял службу и вышел из храма другим. Почему? Как? Никто не понимает, как это происходит, что там происходит. Но что-то происходит.

Я вам напомню классическое свидетельство митрополита Антония Сурожского о том, как некий человек пришел в православие. Когда он первый раз зашел в храм на службу, он почувствовал, что-то там такое есть странное, неожиданное для него. Он подумал и приписал это гипнотическому действию богослужения: запахам, голосу священника и так далее… Спустя некоторое время этот человек снова зашел в храм. В тот момент там не было службы, но он почувствовал, что вот это чувство – «что-то здесь есть» – оно оставалось. И для человека это стало удивительно мощным опытом, точкой входа в веру, в христианскую православную традицию. Это работает независимо от того, какие там – хорошие или плохие – священники, хор и так далее. Это все вторично, это может быть плохим, этого вообще может не быть, но в храме действует Бог. Храм – это дипломатическая миссия Бога на враждебной территории. Эту дипломатическую миссию, или это посольство, обслуживают по большей части какие-то двойные агенты, шпионы, предатели и все прочее, но статус этой территории все равно сохраняется неприкосновенным. Здесь Бог – Хозяин! Здесь Бог – Господь! Что бы там ни происходило, какие бы мерзавцы, предатели и лукавые люди все это ни обслуживали, все равно это Его хозяйство, и здесь Он взаимодействует с человеческой душой гораздо больше, чем где бы то ни было еще.