— Еду, — ответила я в трубку. Но оттуда уже послышались короткие гудки.

Дом я нашла только с пятой попытки. Он спрятался за многоэтажками, в глубине, под развесистыми липами. Небольшой и ладный он был одним из немногих сохранившихся построек позапрошлого века. Правда краска облупилась и забор покосился, но в целом очень даже симпатичный дом. Два этажа, мансарда, цветы на подоконнике, у калитки герберы.

Звонок на двери отсутствовала, пришлось стучать. Дверь мне открыла старушка сказочного вида. Седые кудельки выбивались из-под платка, ясные голубые глаза смотрели на мир удивлённо и наивно, как-то по-детски. Платье с глухим воротом и поверх белый фартук. В руках вязанье, у ног рыжий кот. Ну как в сказке, ей богу.

— Тебе чего, милая?

— Я по объявлению.

— По какому такому объявлению? — удивленно спросила старушка.

И тут я поняла, что у бабули с памятью совсем беда. Вот неудача-то. Придется снова начинать поиски комнаты, а пока делить жилплощадь с неверным изменником Тохой.

— Да насчет комнаты... хотя неважно...

Я уже развернулась, чтобы уйти, но тут она всплеснула руками, шлёпнула ладонью по лбу и засмеялась:

— Ах, по поводу дома... что ж ты молчишь-то? Я-то про котика подумала. У меня объявлений знаешь сколько?

Она посторонилась и рукой указала на дверь:

— Проходи, сейчас как раз чай вскипит, будем пироги есть.

Я с радостью, которую и не думала скрывать, проскользнула в дом.

Внутри оказалось очень уютно и действительно умопомрачительно пахло пирогами. Меня теперь даже если пинками выталкивать-не уйду, пока не съем. Не знаю как у других, но я с похмелья есть хочу, словно меня неделю голодом морили.

— Садись, вон у окошка стул добротный. Ты на другой-то не садись, он шатается. Того и гляди развалится. Дед-то жив был, мигом чинил, а теперь уж как восемь годков его нет, некому подлатать.

Я примостилась за столом, пока бабушка рассказывала про свою жизнь. Да уж... доверчивости ее можно только позавидовать. А ну как я и впрямь мошенницей оказалась бы? Ей ведь одной ну никак нельзя, обманут, если уже не...

— Тебя как звать-то, милая?

— Лизой... Лизой Громовой.

— Лизаветой значит. А я Марья Никитична Круглова.

— Очень приятно. Ой, давайте я вам помогу, — бросилась я на подмогу, когда она разлила чай прямо на стол.

— Что-то совсем руки не держат...- бабушка вздохнула и кивнула мне, — Ну помоги, что уж теперь. Хотя, где это видано, чтобы гостья сама чай наливала?! Однако плохи мои дела.

Я разлила чай по кружкам, и мы сели за стол. Марья Никитична уже достала пироги из старенькой духовки, хотя до этого я была уверена, что пекла она их в печи, которую приметила еще с порога.

Бабуля заметила мой взгляд и усмехнулась:

— В печи-то я давно не пеку. Старая она, почистить некому. Раньше-то Круглов чистил, а как помер... Круглов — это муж мой покойный, царствие ему небесное, Василь Степаныч. Это мне дочка плиту покупала, покуда еще тут жила. А потом укатила с дураком своим черт знает куда и ни слуху ни духу.

— И что же, совсем не приезжает? — решила я поддержать беседу, пока бабушка нарезала пирог. Аромат по кухне шел такой, что у меня слюни чуть ли не на стол текли. Рыжий кот терся тут же, ожидая своей порции.

— Дак нет же, звонит раз в полгода. Но это разве то?

Марья Никитична посмотрела на меня так безнадежно, что у меня сердце защемило.

— Ладно, разберусь сама. Негоже гостью проблемами своими...эх...

— А что же к вам из соцзащиты никто не ходит?

— А... это я к ним никак не дойду. Ноги не несут. Там же надо что-то просить, оформлять, а я не люблю это все. Я сама как-нибудь кручусь. Такие дела, милая. Да ты кушай, остынет же.