«Сами вы Брно!» – ответили мне и приняли на семестр по обмену в университет Хельсинки. Меня! В последний семестр моей магистратуры. Меня! Без работы и больших планов на будущее. Казалось, весь мир у моих ног, оставался только один вопрос, и он был денежный.

Обучение в Хельсинки ничего не стоило, но жить там на что-то надо было. 2015-й год, разгар санкций и дорогого евро, я без работы, у меня есть меньше трех месяцев, чтобы что-то предпринять.

Я обратилась к папе, ответ вы уже знаете. Кризис, санкции, «не вывожу». Я брала новые подработки, какие только могла; вернулась к подработкам старым, чтобы накопить стартовую сумму. Мама набрала кредитов и влезла в долги, только чтобы меня отправить учиться. В минуты отчаяния я хотела все бросить к чертям, потому что не могла смотреть, как выжимаю из нее все последние соки. Но голос на том конце провода все время твердил: «Ничего не знаю, ты едешь в Хельсинки!».

Это история не про Хельсинки, хотя именно там я стала намного ближе к моей мечте учиться за рубежом.

В конечном счете, чему меня научил Хельсинки? Не бояться идти на контакт.

Для своей магистерской диссертации по политологии мне нужно было провести интервью с сотрудником хельсинкской администрации. Я долго ходила вокруг да около, оттягивала момент, страшно боясь завести академически деловой разговор, да еще и с иностранцем. В конце концов, на одной из многочисленных встреч в местном коворкинге наткнулась на собрание администрации с местными бизнесменами и с большим страхом, запинаясь, спросила у рядом стоящей женщины, как мне выйти на нужного человека. Финка указала мне на долговязого мужчину в желтой толстовке, а он в свою очередь рассказал, как связаться с необходимым мне департаментом. Так я познала великую силу нетворкинга.

На интервью не было этого привычного для меня жлобства с претензией, через которое я проходила при поисках работы в России. Никто не хотел и не старался показаться крутым и важным, – наоборот, приятная финка Паола напоила меня чаем, ответила на вопросы и даже подарила книгу о российско-финских отношениях.

Хельсинки подарил мне дружбу с Майклом и многими другими студентами, с которыми мы до сих пор поддерживаем связь и даже путешествуем вместе. Майкл, родом из Сиднея, познакомил меня с австралийской культурой, пригласил с друзьями отпраздновать День Австралии в Хельсинки. Он был почти единственным и самым ярким (рыжим) представителем этой культуры среди студентов по обмену. Это был, конечно, мне знак, но до неведомой экзотичной земли аборигенов с рыжим Майклом в придачу оставалось еще далеко. Я о ней еще и не подозревала.

Денежный вопрос все еще стоял остро. Мама из последних сил помогала мне, как могла, а евро неумолимо тянулся к отметке 91 рубль. Я ела по утрам только овсянку с маслом, в результате чего поправилась примерно на пять килограммов к концу обмена (правильно говорят, от голода – пухнут)! Я не могла себе позволить обеды в студенческой столовой каждый день, хотя они и стоили каких-то 3 евро, ела дома.

Моя подруга из Швейцарии до сих пор удивляется, почему я не ела вместе с ними за компанию. Мне приходится врать, что было невкусно. Им, швейцарцам, не понять. Потом я нашла небольшую подработку, стало полегче.

Но все это было неважно, ведь в голове у меня крутилась одна мысль: «Я вывожу».

Недавно я общалась со своим итальянским другом, он тоже в свое время съездил по обмену в Хельсинки. Мы обнаружили, что наше поведение было практически одинаковым после окончания обмена.

И он, и я, оказывается, после обмена заперлись дома в своих комнатах и начали выстраивать планы, какой теперь станет наша жизнь. Было понятно уже точно, что не такой, как прежде.