Оказалось, провидение меня услышало и помогло весьма креативным способом. Я зависла, лихорадочно соображая: а не указала ли я, когда заполняла бесконечно длинную анкету в агентстве, каким-нибудь пунктом мечту – попасть на выставку Белова?

– Мне сорок один год, – вещал красивый голос из динамика телефона, – рост – метр восемьдесят три, буду в чёрном пальто и с красным носом.

– Вы Дед Мороз? – ляпнула на автомате, не подумав. – Простите, – поспешно добавила я, но моего собеседника моя бестактность не смутила. Он продолжал смеяться. Весёлый какой. Это тоже плюс. Не люблю надутых павлинов.

– Почти. Мороз на улице.

– Ну да. Не май месяц, однако. Декабрь, – поддакнула я. – я даже придумала, как вы меня обязательно узнаете, – поспешила его обрадовать. – На мне будет красное платье. Такое. Цвета насыщенной артериальной крови. К тому же, я блондинка. Никогда не промажете.

– А чтобы наверняка, я вам позвоню и пойду на звук вашего мобильного телефона.

На том и порешили. Он в пальто и с красным носом. Я в алом платье, с распущенными волосами и мобилкой в руках.

Собственно, я в полушубке буду, а от алого платья – один подол наружу и то до колен, но кого это сейчас волнует?

Для верности, мы точно обговорили место встречи, чтобы по плану и никаких неожиданностей.

Я кинула взгляд на часы. Задумалась. Позвонила к своему креативному мастеру по причёскам.

– Не, мать, ну ты даёшь, да? – кричит в мобилку Анька Киреева[1]. – У меня ж очередь, между прочим. Записываются за год вперёд.

– Ну подвинь своих кобелей, а? – прошу я её почти по-человечески.

Анька – дизайнер по мужским причёскам. Но это у неё должность такая, а так она – золотые руки, из кого хочешь конфетку сделает.

У нас с Киреевой давняя дружба. Много лет назад я меняла имидж, стриглась под тифозного ежа. Вот тогда-то я и попала в её нежные руки. С тех пор и не расстаёмся ни на миг, можно сказать. Я стабильность люблю и старые проверенные связи.

– Что ж так тебе пригорело-то? – продолжает бубнить Анька.

– На свидание иду, – признаюсь со вздохом.

– Так с этого надо было и начинать! – воодушевляется Киреева. У неё там что-то падает, она чертыхается, куда-то исчезает почти на минуту, а потом деловито выдаёт: – Только для тебя, персик! В шестнадцать пятьдесят и ни минутой позже! И не благодари! Лучше денежные знаки, чем ваша горячая благодарность!

Я смеюсь. Это у неё шуточки такие. И точно знаю: я буду офигительно прекрасная сегодня!

Богдан

Она меня раздражала. Вот всё в ней было хорошо – норм, как говорят: и внешние данные на высоте, и с сообразительностью не напряг, и оделась она соответственно поставленным целям, однако я чувствовал раздражение.

Бесило, что она крашеная. Духи её слишком приторные. Макияж чуть ярче, чем положено. Я понимал: это кому-то надо лечиться или успокоиться.

– Богдан Артёмович? – смотрит Юлия на меня вопросительно, видимо, уловив моё настроение.

– Расслабься, – командую я ей, – твоя задача – находиться рядом, любоваться картинами, когда нужно, и улыбаться. Сегодня ты просто меня сопровождаешь на практически культурное мероприятие. Будешь себя хорошо себя вести, разрешу поучаствовать в аукционе. Деньги тратить любишь?

Что я, блин, несу? Юлия хлопает ресницами, не понимая толком, как правильно ответить. Я бы предпочёл искренне, но, боюсь, тогда моё раздражение может сделать невероятный скачок вверх, потому что с некоторых пор я понял: меньше знаешь – крепче спишь. Подобная поговорка появилась не зря. Это очень хорошая житейская мудрость, прошедшая испытание временем и не утратившая своей острой актуальности.