Тут же Планетка выпрыгнула из-под меня вперед и я, скользнув по лошадиной спине, упал на зеленую травку.

Лошадка убежала к стаду. Да уж, ковбой или гаучо из меня не получился.

Мы поработали пастухами еще два дня, и с Юрой я расстался, но не с лошадьми. Иногда выбирался в ночное.

В одном из ночных мне не досталось доверчивой лошади. Проспал. А моя торопливость пугала других не любимых мальчишками лошадей. Поехать вдвоем на лошади некто не предложил.

Осталось ехать из ночного на быке.

Быки были трофейными. После войны из Европы в совхоз доставили четырех быков.

У самого огромного из них была кличка Абрикос. Его спокойствие и даже дружелюбие превосходили все увиденные мною повадки и действия животных.

Он не пытался бежать от хомута, не выражал никаким способом недовольства от поведения лошадей и собратьев быков.

Не пугал людей своими огромными размахом около метра рогами.

С трудом забрался на спину этой громадины и уселся на переднюю часть спины.

Стадо тронулось домой. Абрикос тоже зашагал.

Стадо пересекало непересыхающую грязную протоку между Курьей и озером Старицей, которая являлось вторым руслом Курьи во время половодья.

Абрикос подошел к краю озера, а затем зашел в воду на полуметровую глубину.

Нагнул шею и начал пить, превратившись в детскую горку.

У быков гривы нет, а задние ноги этого великана были на берегу. И я, как детсадник, соскользнул по его шее ногами вперед между рогами в воду.

Он продолжал пить, а я пошел домой с мокрыми штанинами.

Отец попросил помочь совхозу разобрать старую молотилку.

Спросил его, могу ли я взять в помощники одноклассника?

– Бери!

Разыскал работящего Толю Демышева и предложил ему поработать со мной. Он согласился.

Молотилку притащили машиной и поставили против кузницы на другой стороне дороги.

Дорога от совхозных въездных ворот вела мимо кузницы в деревню Зоновы.

Дерево отдельно, болты, гайки, и железо тоже отдельно.

Кузница обеспечила нас ключами. Работая, давали некоторым инструментам шутливые клички, кувалда – кувалдиеску, зубило – зубло.

В конце второго рабочего дня сдали работу.

Когда мы с Толей сортировали уставшее дерево и металл, недалеко от моего дома на пологом скате над речушкой Филейкой, кто-то ставил стальную квадратную отгоризонтированную платформу.

На следующий день на платформу поставили еще что-то.

Когда расчехлили, там оказался крупнокалиберный пулемет.

Через полчаса, он дал очередь. Пули летели в крутой Филейский косогор через речушку, над поляной на которой когда-то стоял храм.

После пробы пулемет увезли. Платформа осталась до осени и еще не раз использовалась для исследовательской стрельбы.

Мы пошли туда, куда был повернут ствол пулемета. Нашли взрыхленную землю в одном месте и несколько пуль из сплошной стали.

Мать попросила принести воды. Когда пошел к роднику с ведрами, вдруг увидел идущую от маленькой насосной станции Тамару Михайловну, мою воспитательницу в детском саду в Сосновом.

Я догадывался, что эта маленькая насосная станция подает родниковую воду в детский сад, стоящий на противоположном берегу Филейки.

Видимо, Тамара Михайловна тоже перебралась из Соснового в город.

Как раз в том месте в речку вливался ручей, вытекающий из цехов родного завода.

В мои школьные годы вода в этом заводском ручье меняла свой цвет более двух раз в день.

Соединившись с цветным ручьем, уже окрашенная Филейка течет и впадает в Вятку.

Пляж на Вятке был немного выше по течению, до впадения Филейки.

Мы ходили купаться на Курью. Это было близко и вода там была чище.

От завода искусственных кож по Вятке плыли какие-то зеленые конкреции – скользкие и противные.