– Так могу я узнать, кто попросил? – мой голос звучит на удивление спокойно.

– Для тебя это не очевидно? Интересной жизнью живёшь, девочка. Двадцать пять лет, а столько врагов.

Десять проигранных подряд дел. Ни единого шанса. Новый провал, и на этой ноте – увольнение. Да будущие работодатели выстроятся в очередь, желая меня заполучить!

Кто-то осознанно пытается усложнить мою жизнь. Не думаю, что это Леонидас. Он никогда не казался жестоким. Мелочным, обидчивым – да, мы оба такие. Но просить моего босса превратить мою жизнь в ад? Неужели я так сильно в нем ошибалась?

Спанидис-старший – тоже вряд ли. Больше месяца прошло с обручения, я по-прежнему полностью игнорирую Леню. И Елену я заверила, что у нас с её братом всё кончено.

Остаётся гоблин.

Мог ли он сам или через связи попросить руководителя фирмы вышвырнуть неугодного юриста? Что делает мстительный человек, дорвавшись до власти?

Загнать в ловушку, а потом предложить выход в обмен на секс.

Маша считает, что нужно просто переспать с ним. Дать то, что он хочет, чтобы потерял интерес и оставил в покое. Но даже если на секунду допустить, что я пошла бы на это… мне тут же становится страшно. Вряд ли он будет осторожничать и нежничать, а я не привыкла к грубости. Я до дрожи в коленях боюсь этого мужчину и того, что он может со мной сделать.

Захожу в знакомый кабинет, в котором проходят заседания. Перекидываюсь парой фраз с коллегами. Сидим, ждём Богданова, у него снова дел под завязку, поэтому график слегка сдвинулся. Приходится признать, что опоздания – это не прихоть, он действительно загружен работой. Елена права: мужа она будет видеть редко. Любить его необязательно.

При этой мысли моё сердце болезненно сжимается. Все достойны того, чтобы их любили. Брак по расчёту – это такая гадость!

Когда Кирилл проходит мимо, я чувствую едва уловимый запах табака с нотками знакомой туалетной воды. Раньше бы я даже не заметила, а сейчас словно жду его присутствия и жадно ловлю детали. Время близится к шести, моё дело в этот раз предпоследнее, и судья больше не торопится, спокойно выслушивает стороны, не перебивает на прениях.

Когда я выступаю, то смотрю куда угодно – на его плечи, губы, кусочек галстука, выглядывающий в вырезе мантии… – лишь бы только избежать зрительного контакта. Знаю, что едва поймаю его взгляд, тут же опущу глаза и собьюсь. Меня слегка потряхивает от напряжения.

Кирилл машинально кивает моим словам, и у меня волоски на теле встают дыбом от удовольствия. Даже жалкие крохи его одобрения будоражат, заставляют кровь бежать по жилам с удвоенной скоростью.

Когда он объявляет решение, то машинально потирает руки. И решение оказывается в мою пользу! Я поначалу ушам своим не верю, но он говорит быстро, чётко, доходчиво.

Мне хочется плакать от радости, нервной перегрузки, ошеломительного облегчения. А ещё почему-то хочется подойти к нему на цыпочках, прижаться к груди, потереться лицом о его ладонь. Лишь бы коснулся или погладил. Знаю, что не обнимет, что ничего хорошего он ко мне не испытывает. Более того, сегодня я выяснила, что с большой долей вероятности именно он пытается лишить меня работы.

Иррациональное желание ему угодить пугает. Я никогда не испытывала ничего подобного по отношению к мужчине и до смерти боюсь, что он считывает эту странную потребность по моему лицу. Видит в моих глазах страх, смешанный с покорностью. И его это заводит.

Лада

– Разденься и прогнись в спине. Да, хорошо. Ты моя умничка.

Знакомый голос смягчается редкими одобрительными интонациями, но даже при этом пробирает до костей.