– А ты щас это, ну… В общаге живёшь?

Гавроха чуть прибавил шаг, не переставая при этом обшаривать взглядом каждый закоулок вокруг.

– Типа того, – ответил Стасик, и, чуть помолчав, продолжил: – Я иногородний, так что на время вступительных экзаменов предоставили временно комнату. Если поступлю, то поселят уже на постоянку, может, даже в какое-нибудь другое место.

– А я вот после школы работать пошёл. На завод.

Стасик бросил на Гавроху недоверчивый взгляд: такой щуплый – и на завод. Но Гавроха не обратил на это никакого внимания. Он словно существовал на своей волне, равнодушный к суждениям других людей о нём.

– Если хочешь, можешь пожить у меня в мастерской, там свет-вода-отопление есть. Типа убежище моё.

– Ты живёшь в убежище?

– Нет, я живу дома, а убежище – это чтобы не отвлекал никто. Ну и там я храню всякие штуки…

– Типа дверных ручек?

– Не, что-нибудь более ценное.

– А не боишься меня пускать? Если я что-то украду?

Гавроха остановился и ещё раз пристально посмотрел на Стасика.

– Да не, тебе оно тыщу лет не сдалось.

Что именно значит «тыщу лет не сдалось» – Стасик не понял, но был заинтригован.

– Покажешь?

Гавроха ничего не ответил, только ускорил шаг, и Стасик поспешил за ним.

– Жуть, да?

Гавроха обратил внимание на интерес Стасика к лепнине на домах. Стасик ничего не ответил.

– Это реально посмертные маски всяких чуваков. Тех, кто в этих домах помирал. Ну, во время потопа. И типа когда вода отступила, всем, кто там, в этих домах, помер, сделали слепки лиц и повесили на фасады. Чтобы типа родственников искать.

– Ты серьёзно? Или прикалываешься?

Стасик почувствовал, как его ладони вспотели. Гавроха только слегка дёрнул головой. То ли хотел кивнуть, то ли просто…

– Слышал где-то. Ну или придумал. Но я вообще так-то не придумываю. Я больше хожу-гляжу. Типа.

Пройдя ещё пару кварталов, ребята свернули в арку между двумя старинными домами, пересекли внутренний двор и остановились у входа на чёрную лестницу, дверной проём которого, по всей видимости, был выдолблен на месте прежнего окна.

– Там на последнем этаже только бабка странная живёт, а так – никто особо не отсвечивает.

Гавроха погремел ключом в замочной скважине, и дверь поддалась.

Убежище представляло собой просторную мансарду, заставленную самыми разнообразными вещами, Стасик рассмотрел даже прялку, целый ряд всевозможных керосиновых ламп, маленький резной комод с перламутровыми вставками и огромную, почти в человеческий рост, деревянную струбцину. Однако, несмотря на обилие «трофеев», мансарда была на удивление уютно обустроена. Стасик не ожидал такого от Гаврохи. Хотя странно было бы ожидать чего-то от этого воплощения Хаоса.

– Гляди что есть!

Гавроха живо пересёк комнату и вытащил из угла деревянный короб, покрытый облупившимся от времени лаком.

– Это что за хрень?

– Ну, я не открывал пока, но ящик на вид старый, может, подчистим-подмажем, продадим в интернете за бешеные бабки.

– Гавроха, ты где это вообще находишь? – Стасик шагнул к стопке больших старых книг, увенчанной гипсовым бюстом в игрушечных наушниках.

Гавроха пожал плечами.

– Ну, гуляю, попадается всякое…

– Мне вот что-то не попадается.

– У нас неподалёку дом старый сносят, под парковку. Подрядился туда рабочим, вот и присмотрел.

– Понятно…

Стасик подошёл поближе к Гаврохе и склонился над ящиком.

– Я бы, наверное, не стал брать что-то, не зная, что это.

– А у меня эта… – Гавроха постучал пальцем себе по носу. – Чуйка.

– На вид – чемодан с инструментами.

– И довольно тяжёлый.

Стасик внимательно посмотрел на Гавроху, ища в его лице какой-то намёк, фальшь, хотя бы тень нормальной человеческой эмоции.