Ник падает рядом со мной:

— Что ты будешь? — кричит на ухо, обнимая и притягивая к себе. — Шампанское? 

Я ошарашенно озираясь, блуждая взглядом по танцующим. Мужчины, женщины. Невероятно красивые и притягательные, словно я попала на съемочную площадку голливудского фильма или в другой мир, идеальный, без изъянов.

— То, что у них, — кричу в ответ, указывая на столик справа от нас. Девушки с неподдельным удовольствием, прикрывая глаза и облизывая после каждого глотка губы, потягивают темный напиток. 

Ник качает головой и дублирует отрицание словами:

— Тебе не понравится. Я закажу сам. 

Он поднимается из-за стола, спрыгивает с возвышения, не утруждая себя спуском по ступеням. До чего же гармоничны его движения: сбалансированы, уверены, хищны.

Ник вскидывает приветственно руку, кивает, улыбается, кажется, здесь его знает каждый. Тут же налетают девушки в ярких сценических костюмах, состоящих лишь из крохотных трусиков и массивных украшений на шее, чуть прикрывая верх груди, гордо демонстрируют острые соски, обнимают парня, чмокают в щеку и также быстро разбегаются под его игриво-недовольным взглядом. Хочется откашляться, спустить несуществующие очки на кончик носа и поинтересоваться у себя: «Ну как тебе, Алина Васильевна? Есть что-то общее с твоей привычной субботой?».

— Секс на пляже, — игриво улыбаясь, парень протягивает высокий бокал.  

— Спасибо, — изображаю если не скуку, то хотя бы нотки безразличие к происходящему вокруг. А самой подмывает рассмотреть всех и каждого. Никогда не встречала такое множество колоритных людей в одном месте. Но, справедливости ради, стоит заметить, я нигде и не была. Учеба, Балабаев, поездки к родителям или на природу — главные развлечения последних шести лет. — А ты?

Ник вскрывает бутылку с газированной водой:

— Алкоголь и я несовместимы. И я за рулем, — приподнимает бутылку в ожидании, звон стекла поглощает музыка. — Вкусно? — интересуется, пробуя коктейль с моих губ. 

— Да, спасибо, — алкоголь пикантно горчит на языке и разливается теплом по пищеводу. 

Ник не перестает улыбаться, по-хозяйски обнимая меня, запрокинув голову на спинку дивана и наблюдая за «летящими» девушками. 

— Неплохо Элька придумала, да? Отличное место получилось. Далеко мелочь пойдет. 

— Так это ее заведение, твоей племянницы?!

Я действительно попала в другой мир, где девушка, едва перешагнув границу совершеннолетия, организовывает и открывает клуб. Сколько ей, восемнадцать, девятнадцать?

— Угу. Самостоятельности мышка хочет, с системой борется. Угостишь ещё? 

Я делаю очередной глоток, и Ник проходится своими губами по моим, собирая терпкие капли напитка.:

— А вот и она. 

Прожектора отключаются, погружая помещение во мрак. По коже бегут мурашки предвкушения. Звон цепей где-то над головой и торопливый цокот каблучков… все стихает. Остается лишь оглушающее сердцебиение и жар мужского тела рядом. 

Одинокий луч света прорезает мрак, и я приоткрываю рот. 

— А ты думала обо мне, как об извращенце. Крышесносно же. 

Девушка танцует в полной тишине, сотни людей не смеют произвести и звука: не пьют, не гремят стеклянным дном бокала о металлическую столешницу, не переговариваются и не отвлекаются на телефонные звонки. Я отчетливо слышу свое дыхание и шумное дыхание Ника.  А для нее не существует гравитации, она, словно воздушный поток, обтекающий препятствия, изредка замирающий в позах, подчеркивающих идеальную фигуру. Миниатюрная, уменьшенная копия куклы Барби. «Кукла», — горько хмыкаю, вновь вспоминая о Балабаеве. 

Представление о танце в стрип-клубе, как о чем-то развратном, не имеющем ничего общего с искусством, рассыпается на сотни осколков. Племянница Ника не обнажает свое тело, не замирает в провокационных позах, она наслаждается. Наслаждается собой, своим телом, обожанием и желанием присутствующих, что витает в воздухе.