— Еще не вечер. Когда-нибудь ей надоест там сидеть.

— И пойдет домой пешком?

— Поймает попутку, позвонит брату, чтобы приехал за ней. Позвонит тебе, в конце концов.

— Не позвонит.

Понятия не имею, откуда у меня такая уверенность, но я точно знаю, что она мне не позвонит. Второй раз она не совершит такую ошибку.

Как бы парадоксально это ни звучало, но последней каплей становится капля. Дождевая. Мне хватает пары минут созерцания влажных дорожек на окне, чтобы, наконец, сорваться с места.

— Ты куда? — интересуется Аид.

— Туда, — тыкаю пальцем в экран телефона, где все еще не двигается красная точка. Если бы не наши люди неподалеку, я бы давно заподозрил, что она каким-то образом нашла маячок и сбежала. Но это исключено. Они подтвердили, что Настя уже несколько часов сидит на этой чертовой лавочке и судя по всему, даже несмотря на дождь, не собирается оттуда уходить.

— Парней отзывать? Или пусть еще помокнут?

— Отзывай, — кидаю уже у двери.

Я буду там через десять минут, вряд ли за это время ее здравый смысл, наконец, восторжествует. О чем она, вообще, думает? Неужели так сложно было послушаться меня? Я же пообещал, что брат ее не тронет. Мои люди доходчиво внушили ему, что руки впредь следует держать при себе.

И пусть в данный момент мне самому хочется придушить Настю за упрямство и неповиновение, я жалею, что не добил его, когда мы обнаружили этого придурка с пробитой башкой. Это ж надо было так запугать девчонку, что она решила провести целый день на скамейке в парке, лишь бы не идти домой.

Или это опять какой-то план? Ждала, что я снова примчусь на помощь? Тогда какого черта послала меня, когда я ей позвонил?

Обиделась, что так быстро ее сплавил? Она-то рассчитывала разжиться бабками и потом уже свалить. Но мне не нужно, чтобы она уезжала и “уходила на дно”. Мне нужно, чтобы она была рядом с братом. Этот мудак явно что-то скрывает. Аид уверен, что и Настя тоже.

Я же уже не уверен. Вообще ни в чем не уверен, если честно.

Разве что в том, что вот этим придуркам, которые стоят рядом с ней и громко гогочут, увлекая ее за собой — п*здец.

Ярость топит, заполняя глаза какой-то яркой ослепляющей темнотой. Я даже ударов не чувствую. Не отдаю себе отчет. Вспышка — один из них лежит на асфальте, еще одна — второй оседает на скамейку и держится руками за окровавленный нос. Третья вспышка успевает лишь зафиксировать спину убегающего парня и потом снова все накрывает кромешная тьма.

И лишь яркие перепуганные глаза Аси — как два огромных фонаря.

Она дрожит. Трясется всем телом и я не берусь сказать — от холода это или от страха. Хочу ее обнять, прижать к себе, но боюсь еще больше напугать и лишь мягко зову:

— Идем отсюда.

Смотрит не моргая. Оценивает. Размышляет о чем-то. Видимо, прикидывает, какое из “двух зол” все-таки меньше. В итоге делает неправильный выбор и вкладывает свою ладонь в мою протянутую руку.

Просчиталась ты, Ася. Эти трое кретинов — ничто по сравнению со мной.

В машине я включаю климат-контроль и подогрев сидений. Сам замерзнуть не успел, а вот девчонка до сих пор дрожит. Интересно, что бы она делала, если бы я не появился?

— О чем ты думала? — зло бросаю, притормаживая у своего дома. — Я же сказал тебе возвращаться домой.

— А я сказала, что больше туда не вернусь, — упрямо цедит она.

— И каков был план? Просидеть на скамейке до утра? Найти веселую компанию на ночь? Бомжевать?

Я настолько зол, что готов проигнорировать лифт, чтобы воспользоваться ступеньками и хоть как-то выплеснуть бурлящую энергию. Но Настя так и не согрелась, поэтому я яростно вдавливаю ладонь в кнопку вызова на первом этаже. Идиотский поступок. Идиотское решение!