Бабушка верующая. Верует она истинно, глубоко, радостно. В церковь ходить далеко, но иногда решается. Если не может – посылает святить воду. Каждый день читает молитвослов, старинный тяжелый Псалтырь. От нее впервые услышал я истории о царе Давиде, об иудейских отроках в пещи огненной… Ой, сколько всего она мне рассказывала! В пору моего детства она была моложе, и никто не решился бы назвать ее бабушкой. А я рос хулиганистым мальчишкой, по телевизору тогда не было церковных передач, и откуда бы мне все это было узнать?

А еще рассказывала она мне долгие незатейливые истории из жизни их деревни. Как поймали в селе вора, укравшего горох – нашли по следу из худого мешка, привязали ему добычу на шею и гнали с позором по всему селу. И никто не смел слова сказать в защиту, а детям урок на всю жизнь: не бери чужого, руки отсохнут. Как в тринадцать лет кончалось детство у ребятишек, и шли они работать наравне со взрослыми в поле, на ферму. Как поймали дезертира военные и вели по улице, а люди смотрели в окна на него – обросшего, худого, да плакали от жалости (а я, молодой, категоричный мальчишка, слушая, недоумевал: кому сочувствовали – предателю?).

Не ругайте жизнь, люди, не видевшие горя, не хлебнувшие лиха, ибо великий это грех. Видел я часто бабушку грустной, реже – веселой, но никогда – рассерженной. Всегда, сколько помню – добра она, приветлива, ни на кого не держит зла. Когда погиб ее муж и жена шофера, сбившего его, стала бабушку ругать после суда, та заплакала и сказала: «Ты потеряла мужа на четыре года, а я навсегда. Я тебя прощаю, и ты меня прости…» Вот так: прости меня, хоть я и не виновата ни в чем…

– —

Никогда не думал, переезжая с семьей в свое жилье на другом конце городка, что мне будет так ее недоставать. Ее добрых растерянных глаз, ее бесхитростных рассказов. Если бы мы жили поближе друг к другу, то ходили бы в гости. Иногда я прихожу к матери (обычно забегаю на минутку) и нечаянно вдруг встречу бабушку. Как она радуется! Увидит, засияет и прямо бежит, бежит навстречу. Все-то расспросит: как дела, здорова ли детка? Жене велит от нее кланяться и всякий раз для Катюшки что-то достанет из бездонного кармана – передаст конфету, печенье. Будто предвидела, что встретимся, с собой несла.

Надо будет обязательно сходить к ней, проведать как-нибудь. И дочку возьму.

– —

С утра звонил маме. Поговорили немного. Она говорит:

– Валер, а бабушку нашу, соседку, дочка увезла в город к себе. Насовсем…

Вот и оборвалась еще одна ниточка, тянувшаяся из детства.

Не успел…

Теплый августовский вечер. Темнеет быстро-быстро. Белесая завеса тумана, укутывающая землю от холода космической пустоты, сжимается в тонкие редкие пряди. На черном негативе небосвода, разом проявляясь, возникают тысячи звезд. Мы сидим на лавочке возле дома – я и мальчик.

– Дядя Валера, дядя Валера… А у меня еще знаешь, какая есть мафына?..

Мальчик недавно научился произносить некоторые звуки, поэтому «р», например, у него звучит преувеличенно раскатисто и твердо: «Г-р-рузовик… Р-радиатор…» Шипящие он произносит все, но иногда путается и по привычке говорит «ф» вместо «ш». Я поддразниваю:

– Жень, опять «мафына»?

– Не «мафына», а маш-ш-шина, дядь Валер. Такой радиоуправляемый двып… То есть джип. Мы один раз устроили соревнование – я, Никита и Тимур, чья машина по песку лучше всех ездит. Мой джип их только так обходит. У Никиты еще есть танк с проводным пультом, но он на песке буксует, а джип нет.

Женя помешан на машинах. Он играет только в них, только их просит купить себе на день рождения. Переломал за свое короткое детство тысячи машин, чтобы узнать, что у них внутри, и в разговоре у него проскальзывают недоступные для меня в своей конкретности слова – «зажигание», «коленвал»…