«Вдвоём...»

Меня напрягают эти слова Вадима, как и вся ситуация, в целом.

Но особенно беспокоит, что в последнее время он всё чаще отгораживает меня от сына. Как будто нарочно…

Я не беру в расчёт неделю наказания, но и без неё хватает других мелочей.

Материнское сердце не обманешь.

Я чувствую, что Вадим не любит Ваню всей душой, у Вани за последний год во внешности всё больше прорезываются черты Рината.

Он словно его маленькая копия, так сильно похож, что даже если бы я хотела забыть Рината, то никогда не смогла бы этого сделать из-за Вани. 

Вадим возвращается в спальню спустя полчаса и ложится в постель, надев шёлковую пижаму.

Я занимаю место на его плече, потому что нужно задать ещё несколько важных вопросов и при этом держать вид любящей супруги. 

— Вадим, у меня не получилось дозвониться до твоих родителей. Их телефоны отключены. 

— Ты звонила маме и папе? Зачем? — напрягается Вадим. 

— Как зачем? Ванечка же у них. Я соскучилась по нему и хотела бы услышать, как у него дела.

— У него всё хорошо. Я разговаривал с родителями два дня назад и показывал тебе фото. 

— Да, замечательные фото, — говорю с улыбкой. — Но услышать голос сына — это совсем другое. Ты же понимаешь это…

— Я понимаю лишь то, что ты кудахчешь, словно наседка, над своим сыночком… Неужели нельзя расслабиться без него?

— Вадим, что происходит?!

Я отстраняюсь и заглядываю в его глаза, которые темнеют за одно мгновение. 

— Ты удерживаешь меня вдалеке от сына. За какой проступок? Я делаю всё, что ты требуешь от меня. 

— Но ты любишь его сильнее, — звучит ответ. 

Я стираю холодную испарину, выступившую на лбу. 

— Вадим, ты перегибаешь палку. Ваня — мой сын, единственный ребёнок. Разумеется, я люблю его. А ты… ты пытаешься сравнить то, что априори сравнивать нельзя. Скажи, где Ваня?

— С родителями. 

— А где твои родители? Я звонила им на сотовые и на домашний телефон. Никто не отвечает… 

Вадим раздражённо вздыхает. 

— Когда Ваня рядом, ты постоянно трёшься только около него. Он вырастет тряпкой! 

— Это отговорки. Я хочу узнать, где Ваня. Прямо сейчас хочу узнать, не потом, не через день или через два! Где мой сын?!

Спокойствие быстро рушится приступом паники с примесью ярости.

Сейчас я зла на Вадима так, что могу даже ударить его по голове тяжёлой вазой, как раз стоящей на тумбе.

В ней стоит роскошный букет алых роз. В нашей спальне всегда стоят свежие цветы — букеты один в один — алые розы, присутствие которых я уже не замечаю, но зато с удовольствием прокручиваю в голове мысль о том, насколько тяжела керамическая ваза. 

— Успокойся! — осаживает меня Вадим. — Или не услышишь сына ещё неделю! Или даже две… 

— Или отправляюсь за решётку из-за твоих махинаций! — заканчиваю фразу за него и сбрасываю халат, повернувшись к нему спиной. 

Пусть смотрит на следы своих стараний и полюбуется на синяки, которые так ещё и не сошли. 

В спальне повисает густое молчание. 

Вадим напряжён и зол, но, кажется, он чувствует, что я стою на самом краю пропасти.

Давление со всех сторон колоссальное, ощущаю себя загнанной в угол. Но когда не остаётся шансов на свободу, раненый зверь начинает отбиваться и может нанести колоссальный урон. 

— Завтра важная встреча! — говорит Вадим. — Ты же знала об этом заранее. К чему там сын? Или ты думаешь, что его пустят на званый вечер?!

Он говорит о важности завтрашнего вечера, о том, что я обязательно должна поддержать его, мы должны выглядеть счастливой и влюблённой парой… 

— Завтра у тебя заказан салон красоты, — напоминает Вадим. 

— Боюсь, у них не хватит тонального крема, чтобы замазать следы побоев! — отвечаю жёстким тоном.