— Вот в торговом центре и будут гулять. А заодно город получит рабочие места, конкуренцию, развитие, и много чего ещё, — стою на своём, чуть прищурено глядя на собеседника. — Какой может быть профит от бесполезной рощи, заросшей непролазным малинником?

Мужчина резко поднимается из-за дубового стола, пересекает свой кабинет и останавливается у окна, повернувшись ко мне массивной спиной. Дерьмовое начало.

— Ты слишком молод, сынок, — дрогнувшим голосом произносит Валеев, что весьма странно для мужика его характера. — В таком возрасте решает прагматизм. Бизнес, амбиции, растущие запросы. Я таким же был, знаю, о чём говорю. И ты меня тоже поймёшь когда-нибудь. А пока не думаю, что мы договоримся.

Скотство. Надеялся обойтись малой кровью, но из-за закидонов Славика придётся упустить часть прибыли. Весьма ощутимую её часть.

— Что-то мне подсказывает, замороженный долгострой куда большее бельмо на глазу горожан, чем наличие или отсутствие вшивого парка, — отмечаю, с трудом подавляя в себе раздражение. — Я готов полностью вложиться в достройку проблемного объекта взамен на преференции в виде земельного участка, вся нынешняя ценность которого — ржавый металлолом с обоссанных скамеек. Уверен, отец бы поддержал мой проект, — шлифую вишенкой своё предложение, которое и без того вполне себе роскошный торт.

Обычно при упоминании о погибшем друге Валеев впадает в сентиментальность и смягчается. Но сегодняшний день как-то изначально пошёл через жопу. Вот как умылся дезодорантом, так сразу.

Всю харизму мне расщепила, овца, своим дихлофосом!

Мужчина залпом допивает виски и с громким стуком опускает стакан на подоконник, оборачивается.

— Твои родители ушли слишком рано, сынок. Главного втолковать не успели. Ничего, какие твои годы... Жизнь всему научит.

Морщусь, отпивая виски. Вот только сантиментов сейчас не хватало. Не такие уж мы и корефаны, чтобы вдаваться в разговоры за жизнь.

Я откидываюсь на спинку кресла, оценивающе глядя на Дмитрия Валеева, по-отечески мне улыбающегося. Пытаюсь понять, чего он на самом деле ломается? От такого предложения только дурак откажется.

— Я не тороплю, — продавливаю упрямого старика, пресекая попытку сменить тему. — Но выборы уже в следующем году. Что вызывает надежду на взаимовыгодное завершение разговора. Мне достанется парк, а вам любовь народа.

Мне под проект нужна эта земля, а Валееву нужно умаслить электорат. Со всех сторон удачный симбиоз. Так почему он, чёрт возьми, ломается?!

— Не буду отрицать, предложение хорошее... — Он ненадолго зависает, как будто прикидывая, сколько на самом деле можно с него поиметь. Затем возвращается к столу, сосредоточенно шуршит бумажками и неожиданно спрашивает: — Знаешь, в чём между нами разница, Вадим?

— Слушаю, — с трудом придаю тону должный интерес. Отвлечённые темы меня мало волнуют, но мужика нужно уважить. По-другому никак.

— Ты, Вадим, хочешь ухватить жирный кусок здесь и сейчас. Я же готов потерять, чтобы получить больше в перспективе. Запомни, сынок, жадность — плохой советчик и многим обламывала зубы. Когда-нибудь она и тебя подведёт.

— Что это? — С недоумением смотрю на протянутые чертежи.

— Это проект Гуляева. Восстановление парка гарантированно поможет мне сохранить пост за собой. При всём уважении к твоему отцу, как чиновник с безупречной репутацией, я не стану ввязываться в авантюры. Риск того не стоит. Ну да что мы всё о бизнесе, будто чужие люди. Как сам поживаешь? Как брат?

— Всё хорошо, спасибо! — Смягчаю сухость тона натянутой улыбкой. — Не хотел говорить раньше времени, но раз уж зашёл разговор, поделюсь новостями. Слава с некоторых пор буквально одержим вашей дочерью.