Я хмыкнул. Водить я учил только младшую сестру. Всего один раз посадил ее за руль, нехило пополнил свой словарный запас, пока мы с ней ехали по городу, и больше педагогикой не занимался.

Но с Марьяной все шло не по плану с самого начала.

Достал мобильный, проверяя мессенджер. Знакомый парень из прокуратуры прислал краткое досье на того, кого я искал все эти дни — прокурорскую борзоту, которую так боялась Марьяна.

Быстро пробежался глазами по тексту, внимательно рассмотрел фото придурочного и задумался. Что мне с ним делать?

Судя по тому, что прислал мне приятель, — вежливо просить оставить МОЮ Марьяну в покое бесполезно. Значит, нужно встретиться лично, узнать, насколько зашкалил его борзометр, а лучше — прикопать придурка, из-за которого кукла теперь боится всех, кто носит погоны.

Я понимал ее опасения. Понимал и держал себя в руках, осознавая, что в ее восприятии я на одном уровне с прокурорским сталкером, который не оставлял ее в покое.

Но еще я видел другое, то, что заставляло меня бросать все дела и мчаться к ней. То, как она смотрела, как реагировала на мою близость, как неосознанно старалась быть ко мне ближе утром, в тот момент, когда к ней в квартиру началось паломничество ее соседей…

Всем видом кукла просила помощи и защиты. А я что… я теперь джентльмен.

Почему-то вспомнились слова отца. Он говорил, что женщина становится твоей, когда ты берешь ответственность за нее на себя.

Нормально тебя вставило, Демидов!

Дождался, пока машина сварит кофе, протянул руку и одновременно с этим на мой телефон пришло сообщение от Марка.

Лениво открыл и так стиснул зубы, что, казалось, они раскрошатся!

«Ко мне тут в машину запрыгнула обалденная красотка, требует у меня научить ее водить и зовет Мироном. У меня только один вопрос: ЧЕ, ПРАВДА?! ВОДИТЬ?»

И следом:

«Меняемся? Я к Ольге ехал, адресок скину!»

И в его предложении не было ничего необычного. Мы в принципе часто подменяли друг друга в школе, в институте на экзаменах, на свиданиях с девушками. И нет, нас не мучила совесть. Мы нагло пользовались тем, что отличить нас могут только члены семьи — иногда даже близкие друзья путали нас с Марком.

У меня потемнело в глазах, и я быстро настрочил ответ:

«Вези ее в ближайшую кофейню и скинь мне адрес. Никаких обменов!»

«Хах, ладно!»

Следующим сообщением брат прислал мне адрес кафе, куда он повезет Марьяну.

А у меня в груди разрастался комок странных, незнакомых ранее эмоций. Кажется, это называется ревность…

Я в тот момент даже себе не мог объяснить, почему мне так сильно хочется взять Марьяну и спрятать где-нибудь подальше от всех.

Быстро натянул на себя джинсы и белую футболку, схватил ключи от машины и сорвался с места. Прыгнул в машину, завел мотор и вжал газ в пол, приехав к нужному адресу и нарушив большую часть правил дорожного движения.

Припарковался у входа и написал Марку:

«Выметайся!»

Спустя минуту брат уже вышел на улицу, и только из-за одного выражения его лица мне снова захотелось выругаться. Я громко хлопнул дверью своей машины и подошел к нему. О том, чтобы одеться одинаково, мы не договаривались, но, похоже, это и была пресловутая связь близнецов, когда вы не только считываете эмоции друг друга, но даже шмотки в магазинах берете одинаковые.

На лице Марка цвела широкая ухмылка, в руках брат крутил ключи от машины. Мы поравнялись, Марк пристально посмотрел мне в глаза и заржал:

— Ты поплыл! Ну, она ничего, только, по-моему, мы ее бесим.

— Поясни, — потребовал я.

— Она на меня всю дорогу волком смотрела и, кажется, с трудом скрывала, что ты ее раздражаешь. Ты попал, Мир, — снова заржал брат.