Я отчетливо ощутила, как языки пламени лижут кожу. Поспешила отхлебнуть из кувшина, но он оказался пуст. Покосилась на подругу. Попытаться достучаться до ее разума? Бесполезно – не услышит. А если услышит, то не поймет. Склонилась в три погибели, дура малахольная, пряди волос у своего «ангела» перебирает. Подружка, называется. А я для нее больше не существую. Почти шесть лет дружбы псу под хвост.

К моему страху за будущее тут прибавилась еще и обида на такое вероломство.

– А ты заметила, – как ни в чем не бывало обернулась ко мне подруга, – у него глаза как у тебя: цвета весенней листвы. Вот ты зла ему желаешь, а вы ведь так похожи! Словно близняшки. Только у него лицо более жесткое. Волевое…

А я, значит, размазня?!

– И кожа нежная и бархатистая, – продолжала упиваться созерцанием этого типчика Нора. – Знаешь, Лира, когда я смотрю на него, такого бедного, несчастного, мне кажется, что это тебе плохо…

Парень всхлипнул во сне, и подруга тотчас склонилась над ним, поправляя подушку. И тут мне в голову пришла идея. Сначала она мне показалась бредом. Потом, при некотором размышлении – полным бредом. Но что еще оставалось нам делать? Не убивать же, в самом деле, его?

Я приблизилась к парню и по-новому взглянула на него. Ну, допустим, меня он повыше будет, да и в кости шире. И его лицо все-таки с девичьим спутать сложно. Вон какая щетина на щеках проступила! Хотя щетину сбрить можно. У нашей соседки усики растут, поэтому ей разрешили в виде исключения бритву в келье держать. Да и в полумраке эта растительность на лице видна лишь, если хорошо приглядеться. А Пиру наши лица особенно никогда не интересовали. Вот попы – это да…

– Ничего, нам бы только день простоять, а потом он поправится и навсегда исчезнет из нашей жизни, – ободрила себя я и решительно отпихнула подругу в сторону.

– Лира, ты что делаешь? – изумилась она, когда я принялась стаскивать с парня балахон послушника.

Колокольный звон, извещающий начало дня, заставил меня подпрыгнуть.

– Нет времени объяснять, – пропыхтела я, собирая все свое мужество в кулак.

Я честно пыталась жмуриться, чтобы не видеть обнаженный торс. Но в последний момент не удержалась. Когда балахон был отброшен в сторону, взгляд предательским образом выхватил потную полоску рыжеватых волос вдоль грудины, рельефные кубики на животе… Ой! Торопливо вскинула глаза… Сердце пропустило пару ударов, а потом ухнуло куда-то вниз. На правом плече пылала ярко-красным свежая татуировка.

Как наяву я вновь увидела тот проклятущий сон. Точнее, впервые досмотрела его до конца. Тьма на троне поднялась, обретая очертания мужчины могучего сложения с короной на голове. Он поднял руку и произнес последние слова заклинания: «Йа тайига». И стоящий перед ним пленник кулем повалился на пол…

– Лира? Лира, что с тобой? – встревоженный голос подруги заставил меня очнуться.

Плечо жгло огнем – словно не нашему болезному, а мне недавно вырезали эту татуировку. А в голове гудел колокол, монотонно повторяя: «йа тайига», «йа тайига», «йа тайига»…

– Все хорошо, – выдохнула я.

Это все от трехлунья. От него я всегда становлюсь слишком впечатлительной. Мысленно попросила у Святой Троицы прощения и решительно развязала шнурки портков.

– Лира! – в ужасе взвизгнула подруга.

Чтобы вернуть подругу в адекватное состояние, пришлось, невзирая на головную боль, привести сумбурные мысли в относительный порядок и посвятить Нору в свой план.

– Сама говоришь, парень похож на меня. Так пусть мной и побудет до тех пор, пока в себя не придет. Скажешь (взгляд метнулся на измазанную кровью простыню), что у меня нечистые дни начались. Пара дней у него будет, чтобы отлежаться и свалить отсюда.