Сунери задохнулась и прикрыла глаза.

– Идем, – глухо, почти в самое ухо шепнул Блэр и, резко отстранившись, быстро облизнув губы, распахнул дверь, – томограф ждет.

Он сидел на капоте своей машины напротив госпиталя и пил мерзкий кофе.

«Ну почему, почему в таком огромном, богатом мире так издевательски мало нормального, хотя бы просто нормального кофе?!» – страдал актер свою извечную мысль.

Сунери не было уже пятьдесят минут, и Кристиан потихоньку приходил к идее просто зайти в больницу, найти кабинет МРТ, вытащить оттуда вредного травматолога и силой потащить ее на съемки.

Она крадет время. Бесстыже, внаглую…

Блэр одним глотком допил кофе и отставил стаканчик на капот рядом с собою.

Она крадет их время.

И вот тут он замер и напрягся.

Злился на ее появление, злился на ее железный характер, злился на ее силу. А теперь мы злимся на то, что она уходит?!

Кристиан медленно поднял руку и закрыл рот ладонью, с силой вцепился пальцами в скулы.

Дожились… Что ты здесь вообще делаешь? «По дороге – по дороге»…

«И давно Вы, Кристиан Лиам Блэр, начали себе подвирать?» – совсем противным блеющим тоном уточнил у мужчины внутренний голос.

Блэр оглянулся на свое авто, спрыгнул с капота и медленно обошел вокруг джипа.

«Машина – говно», – резюмировал он, встав напротив нее и сложив руки на груди.

«Так-таки что с враньем делать будем?» – заинтересованно спросил развеселившийся голос.

«Поменяю к чертовой матери… – Кристиан склонил голову набок и пнул ногой решетку радиатора, – затрахала, рухлядь!»

«А мы сейчас о чем?!» – заржал уже голос.

Актер схватился за голову руками и обернулся ко входу в больницу.

Тянет… Как тянет! Как не хочется отпускать, как страшно отпускать понимающего тебя человека, как больно это… Она ведь с полуслова, с полувзгляда ловит настроение, она, едва зайдя в павильон, понимает, когда молчать, когда уколоть, когда просто, проходя мимо, коснуться рукою плеча… Это не приятельский жест, не подбадривание коллеги, не мотивация. Она же этим касанием словно отдает частичку своего тепла, красивой души своей.

Несмотря на изнуряющий график, он начал спать ночами, он снова видел нормальные, теплые, человеческие сны. Сны, в которых она улыбалась, убирала волосы с лица, скалила свои белоснежные клыки… Сны, в которых она просто сидела напротив и, разглядывая свой кофе, молча курила… Сны, в которых они тихо разговаривали до утра или спорили обо всем подряд: от политики до религии и моды. Сны, в которых они не успевали наговориться, и он, встречая ее днем, сразу кидал ей незаконченную тему… А она ловила, словно ждала, словно готовилась, словно читала мысли. Или видела те же сны?..

Сны, в которых она часто рисовала на своих стопах знакомый цветок.

Лотос…

Он снова начал спать ночами.

И видел такие простые, спокойные, человеческие сны.

Он стал умиротвореннее, сдержаннее. Она будто бы знала какую-то сказочную, позабытую всеми песенку и неслышно пела ее ему. И сердце сразу билось ровнее, и дышать становилось тут же легче. Почти пропало привычное желание и впрямь пробежаться с бензопилой по знакомым и родным…

А что она? Холодная, продуманная, сдержанная стерва.

Какое там тепло… Как он мог так проникнуться подобным человеком? Выдумал себе идеал, а исходником – лишь тонкий психолог и знаток человеческих душ. И он – ее очередная работа. Которую она с самого начала хотела побыстрее закончить… Что ж… Значит, он примитивно устроен. И тянет лишь к подобной силе. Забавно.

В любом случае, это все и впрямь нужно сворачивать, потому что… Далеко зашло.

Блэр усмехнулся, собрал с капота стаканчики и направился к госпиталю, к урне, но тут же замедлил шаг: за стеклянными дверями издали он безошибочно узнал знакомую хрупкую фигурку, которая быстро шла к выходу.