Все это мгновенно пронеслось в моей голове, когда я открыла глаза и увидела вокруг белые станы. Писк оборудования. Лампочки на приборах. Реанимация.

– Доктор! – сказала я.

Наверное, тихо сказала, потому что врач наклонился ко мне поближе.

– Доктор! Со мной в машине был мужчина. Он здесь?

– Сожалею, – ответил врач. Пассажир, который ехал в вашей машине, от полученных повреждений скончался на месте происшествия. Полиция уже известила родственников.

– Если мы поженимся… – прозвучал в голове его голос.

Из серии «никогда такого не было – и вот опять…», «опять двойка» или очередной фак-ап. Причем именно – очередной. Те же недетские грабли. Или, как модно говорить научным языком, «стойкий паттерн». После всех тренингов по переговорам, НЛП, всех эмпатий, позиций наблюдателя и даже некоторых успехов – на трудных переговорах, опять провал. И противное ощущение, что тебя просто не хотят слышать. И руки чешутся чем-нибудь швырнуть в монитор. Ладно, Маша, walk the talk. Подкрепи слова действием. Хватить учить других дышать, дыши сама. Ответственность за понимание несет говорящий. Прими обратную связь от Вселенной. Назови это новым витком спирали. И сделай хорошую практику – напиши психотерапевтическую историю. Создай новый мир – и в нем найди решение. Ну то есть поставь мозги на место. Косвенное внушение – мощнейшая вещь.

Что это будет за история? Давно одна мысль крутится в голове. В те годы, когда мама была беременна мной, УЗИ еще не делали. Пол ребенка оставался загадкой до момента родов. Мама очень хотела девочку – и получилась я. Все были довольны, кроме моего брата. Он недовольно косился на кроватку и ворчал: «Ну почему вы так уверены, что там Машка? Может, он там сейчас лежит и думает – какой я вам Машка, я Мишка!» И иногда я думаю – а вдруг там действительно был немножко Мишка? И он все эти годы во мне живет? Вот от его лица пусть и будет история.

– Опять крыша протекла, – сказала бабушка.

– Ну, сгоняем за толем или даже рубероидом, он покрепче, и починим! – бодро ответил я.

– Я, конечно, очень рада, – произнесла бабушка этим своим особым тоном, будто она и рада, но радоваться особо нечему, – что ты помнишь, что слово толь мужского рода, как и тюль…

Бабушка была, как сказали бы сейчас, «лингвонаци». И действительно, как можно доверять человеку, если он в родном языке путает род существительного?

– …но, Миша, – продолжала бабушка, – этому дому почти столько же лет, сколько тебе. Рубероидом тут не обойдешься. Крыша покосилась, да и сам дом тоже. Нужен капремонт.

Я вспомнил, сколько раз уже чинили эту крышу. Ехали с отцом на строительный рынок, покупали рулон толя или рубероида – в зависимости от того, на что в тот момент хватало денег. Потом отец с соседом залезали на крышу и, матерясь и ругая «советское, значит, отличное» (меня каждый раз предупреждали, чтобы я не повторял эту фразу в школе – иначе за родителями приедет «черный воронок»), за полдня производили ремонт. И потом обмывали его парой рюмок водки под приготовленную бабушкой закуску: отварной картофель с укропом, селедочка, маринованные огурцы. Ремонта хватало ненадолго, зато каждый год было чем заняться и чем гордиться.

Но перспектива капитального ремонта пугала. И не столько расходами, сколько совершенно неопределенными временными затратами. Известно, что за бригадой строителей нужен постоянный присмотр. И жесткое с ними обращение. Ежедневно мотаться на дачу после работы или потратить на это весь свой отпуск я был категорически не готов. К тому же возникала некоторая, так скажем, неуверенность в завтрашнем дне. Вот стоит себе крыша, не рушится, и дом как дом, дача, как у всех, а полезешь – и неизвестно, что там вскроется…