– Землян, родившихся не на Земле, намного больше, чем живущих здесь. Уже многие тысячелетия идёт отбор лучших. Их увозят с этой планеты, чтобы они развивались среди других народов, приспосабливаясь к нормальному сожительству с другими цивилизациями. Земляне живут на других планетах, кажется, на трёх, помимо этой. Но большинство из нас живёт на космических станциях, где воссозданы настоящие земные условия. Я как раз с одной из таких. – Айрис собрала свои золотые локоны в ладонь и погладила их несколько раз.

– А на каком языке ты разговаривала? – спросил я, решив, что буду верить всему сказанному.

– На общем. Это язык, на котором общаются между собой земляне. Возможно, он искусственный и не похож ни на один из существующих здесь. Моя бабушка помнила русский, потому что её забрали в детстве. Она звала меня не Айрис, а Ириской, и часто называла оторвой, когда я хулиганила.

– Теперь понятно, почему ты так отреагировала на это слово.

– Здорово, что ты его произнёс, иначе мне ещё долго пришлось бы созерцать тебя, напрягающегося, как жаба в брачный период.

– А почему как жаба-то? – Меня обидело сравнение.

Айрис надула щёки и выпучила глаза.

– Я совсем не так напрягался, как ты изображаешь. Могла хотя бы спасибо сказать за то, что я спас тебя, а то сгорела бы в своём гробу.

– Спасибо, – закатила она глаза. – Эта капсула не дала бы мне погибнуть. В ней есть медицинский модуль, способный вывести даже из клинической смерти. Такие капсулы создаются на случай гибели корабля. В ней можно прожить несколько десятилетий в замершем состоянии.

– Твой корабль погиб? – догадался я.

Айрис неожиданно замялась.

– Нет. Я сбежала с него.

– Зачем? Тебя там удерживали силой?

– Ну ты и занудный тип! – усмехнулась Айрис. – Я сбежала с него, потому что меня везли в тюрьму.

На моём лице отразилось всё, что я думал по этому поводу. Наверное, оно выражало страх, неуверенность, сомнение, и эти чувства не красили его. Девушка направила на меня указательный палец и нескромно засмеялась. Меня смутил её смех. Он показался слишком насмешливым, а я очень ранимо относился к такому.

– А ты чего напрягся? Как будто я сбежала, чтобы свести с тобой счёты, – хмыкнула Айрис. – Раньше я не особо верила в разговоры про то, что на Земле все мужики обабились, а теперь… – Она многозначительно замолчала.

– За что тебя в тюрьму? – спросил я, проглотив оскорбление.

– За любовь… к свободе.

– У вас диктатура? Тирания, автократия?

– Не понимаю, о чём ты говоришь. Я просто не могу жить по чужому плану. Мне нужна свобода делать что нравится, а не получать инструкцию и зачёркивать в ней выполненные пункты, – передёрнула она плечами. – Гадость.

– Я заметил, что ты не любишь порядок.

– Порядок – это скрытое насилие. Это способ заставить тебя делать то, что нужно кому-то, – Айрис покраснела от волнения и злости. – Первый этап подчинения.

– Я люблю порядок. Мне нравится, когда всё лежит на своих местах.

– А я ненавижу, когда у всего есть своё место. Твоё место там, где ты хочешь быть, а не там, куда указывают.

Она выглядела разъярённой. Мне совсем не хотелось проверять, что будет, если продолжить спор. А я любил спорить, потому что считал себя умнее большинства, и мне нравилось это демонстрировать. Но не сейчас. Подсознательно я чувствовал, что эта девушка опасна.

– Воды? – предложил я ей.

– Сам пей свою воду. Мне нужно что-нибудь покрепче того кислого пойла. Или у тебя нет допуска к таким продуктам? – Она спросила с уверенностью, что это так и есть.

– По возрасту у меня есть допуск ко всему, но по моральным соображениям я не покупаю себе алкоголь. Нет ничего глупее, чем травить себя ядами, упиваясь химической зависимостью и кратковременными эффектами эйфории.