– Где ты был сегодня ночью? – нахмурившись, резко прервал его Шестьсот первый, пытаясь отгородиться от других сновидцев. – Думаешь, мы не поняли, что именно ты забросил дома наших маленьких подопечных?

Шестой отпрянул от своих друзей, перебирая в голове всевозможные варианты ночного похождения, но ни одна ниточка лжи, которая бы смогла его сейчас спасти, не вшивалась в его мыслительный обжигающий поток информации. Он сдался.

– Сознаю, возможно, вы считаете, что это моя вина.

– Чья же ещё? – ухмыльнулся Двести двадцатый.

– Сегодня ночью я показывал сон, который не был заготовлен заранее, – продолжал он оправдываться. – В этом сне я не мог пошевелиться, вклиниться в него, перепрограммировать его структуру. Как заворожённый, я лишь всматривался в каждую сцену. А самое страшное, что я не мог ничего предпринять и изменить.

– Хм, – вздохнул Пятьдесят девятый, – похоже, что кто-то завладел сном твоего подопечного. А это уже попахивает скандалом.

– Получается, что я видел чью-то подготовленную киноплёнку? – встревожился сновидец. – Или же это была моя собственная жизнь, которую я уже проживал однажды?

Шестьсот первый притянул его к себе, пытаясь заставить молчать. Друзья поддались его резкому движению и окружили Шестого со всех сторон, скрывая тень от любопытных взглядов. Остальные сновидцы нахмурились, сосредоточившись на глобальной проблеме. Кто-то вторгался в детские сны и противоречил всем законам бытия. Друзья прижались ближе друг к другу, ведь разговоры о снах и прошлых жизнях касались только узкого круга и никогда не выходили за его пределы.

– Я впервые слышу об этом! – громко произнёс Пятьдесят девятый, всплеснув прозрачной оболочкой на всеобщее обозрение, и искоса посмотрел вокруг себя, будто скрывая важную информацию.

– Но это ещё не всё! – перебил Шестой своего товарища. – Я видел сознателя, который привязался к тени маленькой девочки.

– Я, кажется, всё же знаю ответ, – наперекор Пятьдесят девятому прошептал новенький, украдкой оглядываясь по сторонам, при этом нервно показывая указательный палец своему новому товарищу. – Сознатели действительно могут вторгаться на территорию детской тени и завладевать их душами.

– Но как? Разве это возможно? – настороженно взглянул Шестой на новенького.

– Возможно, мой друг! Если этот ребёнок коснулся потустороннего мира, а именно – зоны забвения.

«Он ещё меня и другом называет. Какой я ему друг?» – подумал возмущённый сновидец с карманами. А затем резко проговорил:

– Это абсурд! Человек не может попасть по ту сторону границы, а потом снова вернуться в материальную оболочку.

Друзья переглянулись и потупили печальные взоры. Над зоной ожидания снова повисла гробовая тишина.

– Вы что-то скрываете от меня? – крикнул Шестой. – Говорите! Жизнь детей в опасности!

– Любое существо, – осмелился Шестьсот первый, – может не только попасть в зону забвения, но также и выйти из неё. Человеческие души часто посещают этот загробный участок, находясь между жизнью и смертью, но всё же, не все, правда, возвращаются на землю. И ты… – прервался он, нахмуривши свою прозрачную оболочку, – там тоже уже был.

Грудь Шестого наполнилась яркой безудержной волной страха и паники, которые застыли на краях сосуда гневной серой плёнкой. Впервые он почувствовал ярость, боль и трепетание своей беспокойной души. Крик отчаянья, уныния и обиды ворвался внутрь и заполнил пространство его слабой, но всё же неиссякаемой энергии. В его груди нарастал обезумевший крик, который никак не мог вырваться наружу.

– Но почему? – не понимал он. – Почему вы не сказали мне об этом раньше?