Адама – фатально, стохастично: подобное “совпадение” чрезвычайно не стойко и также мгновенно прекращается, как и происходит. Книга (инструкция) дает возможность узреть (отобрать) уже в мире природы необходимые (подобающие) “инструкции”, увязывая их в едином смысле основной инструкции (“книги” как таковой).

Инструкция (Книга) отсылает к единому заглавному смыслу (замыслу) – вниманию, (“Адаму”), или Духу в смертном теле (элементарной самости). И всякий другой, по мере сил, пребывая во внимании (“Адаме”), читает о том, в ком он единственно разбирается, о самом себе – кто он, откуда и почему он “перешел”, и что с ним станет, как ему быть, почему он неуничтожим, что есть “неизбежность”, и как ему обустроить свою жизнь и смерть в целом так, чтобы избежать осложнений и было хорошо весьма ему в окружении (теле) ближнего.

С точки зрения Адама, одухотворенный другой (истинный читатель), внимая в теле его – Книгу, становится (совмещаясь) им (телом) “буквально”, с точки зрения же самого другого (читателя), он (читатель) восходит мыслями к единому “смыслу” (замыслу), то есть к вниманию Адама (в теле самости), которое, как мы отметили, “собирается” (замышляется), опять же с точки зрения “читателя”, – из букв инструкции (Книги).

Цель жизни – достижение благосостояния, или состояния «онтологической» безопасности.

Но в целом мы наблюдаем смерть автора – демонстрацию околевания его.

Вознестись (переписать смерть) способен лишь вестник верховного автора?

Смыслы (автора) и их восхождение (в мир) рассинхронизированы в текстах мира. Синхронизация текста (проявления «смысла» как такового) приводит к «рождению» самого автора («смысла»).

Новый автор и есть спаситель себя и «бессмысленного» мира. Он не разворачивает (не длит) «метафору» (или саму бессмысленность) личного и общего мира, а «сворачивает» ее к целому новых «смыслов», как бы разгадывая, комментируя, разоблачая, упраздняя и упреждая «бессмысленность» (метафоричность) небытия («экзистенции»).

Печатная книга остается неизбежным следом такого преобразования (следования логосу).

Может быть этому и способствует «исписывание» смысла себя (существующего в целом)?

Когда за тебя смыслы различает уже само внимание?

Когда действительно (на самом деле) подчищены все ничтожные смыслы до единого смысла «себя» (существующего себя). Это и есть «благосостояние» короля мира – остаток, который устраняется или «саморазоблачением», то есть смертью, или «исписыванием» себя («существующего») до различения во внимании, или, точнее, сверхразоблачения себя существующего («короля мира») в само внимание.

Как отличить «заурядного» (другого) от подобного ему (в плане образа жизни и внешней «заурядности») просветленного, если свойства их, внешние признаки и поведение в целом их обоих не позволяют сделать ключевое различие – ведь один из них «органичен», а другой – «лицемер»)? Только посредством (теста) «смерти»? Один околевает, а другой, напротив, «умирает» (возносится).

Соотнесем друг с другом два аналогичных «текста», которые практически не различимы, но каким-то «образом» таят в себе, по сути, противоположные «смыслы». В одном, например, считываются правило онтологической безопасности (или порядок бытия), а в другом вычитается – тотальный ужас («логики» небытия).

Вообщем, один текст может иметь самые разные интерпретации, вплоть до противоположных. Нахождение смыслов в индивидуальных текстах симптоматично для обыденного восприятия реальности.

Усматривание «смысла» в тексте, как и «адекватное» восприятие экзистентности, служит индикатором вовлеченности («усыпания») в мнимую реальность (