– Я боюсь не за себя.

– А за кого?

– За них. Галена – не единственный и не лучший их вариант. Но если все остальные надежды рухнут… Я хочу знать, что она не подкачает.

– Тогда ты знаешь, что нужно делать.

Адиль промолчал

– Если всë получится, то мелочи вроде этого астероида перестанут их волновать, – говорил женский голос. – Они взорвут его, если потребуется.

– Ты права, Наджем. Я только немного переживаю за…

– Ты должен понимать, – прервала она его, – что это для всеобщего блага. Ты ведь… понимаешь.

– Понимаю, Наджем.

– …А если так всем будет лучше – то почему бы и не принести небольшую… жертву?

– Я просто пытаюсь найти способ вовсе избежать жертв.

– Ты сам сказал, что твоë время заканчивается. Шанс появляется так редко… Прости, что я об этом спрашиваю, но ты уверен, что проживëшь ещë один цикл?

– Нет.

– В конце концов, во что землянам обходится содержание этой базы? Они постоянно чем-то жертвуют. Так, может… пора обернуть всë это на пользу, Адиль? Не ищи то, что уже найдено.

Старик поднялся на ноги, подошëл к маленькому окошку и взглянул через тонкую щель, оставшуюся под верхней рамкой, на окружающий пейзаж разлившегося вокруг серо-молочного моря, на невесомые пыльные струи, стекавшие со скалистых склонов.

– Я выполню все свои обещания. Им и тебе, Наджем.

Вскоре плотная серая пелена скрыла окно целиком. Шлюзовую камеру окутал мрак, сквозь который Адиль разглядел редкую пылевую взвесь. Его лицо вдруг стало абсолютно спокойно. Он едва заметно улыбнулся. Женский голос ответил:

– Я знаю.

Лëгкая дрожь пробежала по всему телу старика. Его руки и ноги будто потеряли вес. Потеряв и опору, они в первые мгновения пытались выхватить из пустоты хоть что-то материальное, чтобы сцепиться с этим, создать систему, стать еë частью. Частью чего-то большего. Того, чему можно без стеснения желать… существования. Так, будто не мечтаешь о нëм сам. Но новой опоры найти не удалось, и тогда тело Адиля размякло. Закрыв глаза, он плыл сквозь пространство, куда-то вверх.

– Ты… здесь? – спросил голос.

– Да, – ответил старик.

– Что ты чувствуешь?

Он попытался осознать себя чем-то в пространстве, хотя бы какой-то структурой, но не смог.

– Ничего, – ответил он. – Я не чувствую… себя. Вокруг только чернота. Я будто вижу себя со стороны, но… я ничем не являюсь. Это похоже на невидимую вспышку.

– А что ты чувствуешь… теперь?

Адиль очень удивился и не сразу понял, что произошло.

– Присутствие. Кто-то рядом со мной. Но не слева или справа, а просто… здесь. Это ты?

Голос не ответил. Но старик почувствовал… улыбку.

– А теперь… отсутствие… – продолжил он. – Но это отсутствие тревоги. Страха. Одиночества.

– Я здесь, Адиль. Вместе с тобой.

– Я чувствую… бесконечность.

– Тебе пора возвращаться.

– Но я не хочу.

– Твоë время ещë не пришло.

– Я хочу провести вечность с тобой.

– Так и будет, Адиль. Обещаю.

– Да… Я знаю, Наджем. Я ощущаю… колебания.

– Ты возвращаешься.

Перед глазами появилось изображение – сначала мутное, затем оно стало понемногу проясняться. Появились очертания чего-то прямоугольного. Оно было чуть светлее всего вокруг и постепенно становилось ярче. Форма этого прямоугольника со скошенными углами казалась такой знакомой и привычной, такой правильной… Она дарила спокойствие. Прошло несколько минут, прежде чем Адиль понял, что это было окно.

Он громко чихнул, и во все стороны волной разлетелось пылевое облачко. Старик долго лежал на полу шлюзовой камеры с невидящим взглядом. Затем он несколько раз с силой моргнул и осторожно приподнялся на локтях, зажмурившись от усилия и боли. Выждав какое-то время, чтобы дать нормализоваться кровяному давлению, он аккуратно поднялся на ноги. Чуть прихрамывая, Адиль подошëл к внутренней двери и открыл еë, оказавшись в коридоре жилого отсека, а затем – в жилой комнате. Он сразу приблизился к экрану возле рабочего стола и зачеканил, хмуро глядя в него: