– Спасибо, – говорит она. – Я это очень ценю.

«Доверие ведь очень важно».

Эти слова вызывают у Холли чувство дурноты. Она шпионила за Сарой. Она подорвала ее доверие. Но только теперь до нее доходит, что она, возможно, шпионила не за тем человеком. И не в том месте.

Мистер Блинкерс взирает на меня с нижнего яруса кровати, а я давлюсь слезами. Как это вообще возможно? К утру вчерашнего дня наш дом в Ванкувере практически опустел. Рабочие забрали все предназначенные для отправки коробки, а мебель мы продали или раздали. Джейкоб ничего не говорил весь день до самого отъезда в аэропорт вчера вечером, пока не сообразил, что нигде не может найти мистера Блинкерса. А потом его понесло. Я его успокаивала, а Дэниел тем временем обыскал каждый угол дома, бунгало и бассейн. Кролик исчез. Джейкоб был вне себя, а мы ничего не могли поделать, потому что должны были успеть на рейс в Торонто.

Возможно, Джейкоб оставил кролика во дворе? Но что, если Холли сама взяла его? Она ведь так и не вернула мне ключ. И она единственная знала о том, как сильно Джейкоб любит эту мягкую зверушку именно из-за того, что это был ее подарок. Она заставила его полюбить этого кролика. Она всех нас заставила себя любить.

Минимум косметики и этот шикарный золотисто-каштановый каскад волос, рассыпавшийся по ее загорелым плечам. Она без усилий завлекла Джейкоба в сети своего обаяния. Она вселяла уверенность, порождавшую во мне зависть и благоговение. Гордиться тут нечем, но так оно и есть. В ее возрасте я не была беззаботной. У меня не было такой привилегии. И к двадцати двум годам я успела обзавестись семилетним стажем работы параллельно с учебой. Моей единственной отдушиной была фотография. У меня не было ни ухажеров, ни выпускного платья, ни шикарных светских мероприятий, куда я могла бы пойти со своим отцом. Мне не дарили машин.

И все же я понимаю, что была к Холли несправедлива. Может, от нее исходила уверенность, но не счастье. Я знала, что она ранима и одинока. Я поняла это по тому, как она меня обнимала, таяла в моих объятиях, будто я… будто я была ее матерью.

Ей не хватало любви. А мы с Джейкобом были рады щедро поделиться ею с Холли. Но в ее глазах было что-то еще – пугавшая меня пустота. И пугающая до сих пор. Она подталкивала меня к мыслям о том, как далеко может зайти Холли ради того, чтобы заполнить эту пустоту? И что именно она хотела найти в нашей семье?

Теперь, глядя на сидящую передо мной мягкую игрушку, я жалею о том, что мало слушала свой внутренний голос. Я жалею, что просто отмахнулась от своих страхов, свалив все, как обычно, на паранойю.

Я беру мягкого кролика в руки и прощупываю, ища острые предметы, камеру, провод.

Там ничего нет. Кролик оказывается просто кроликом.

Вот до чего я дошла.

До разговора о мистере Блинкерсе с Дэниелом я положу кролика в коробку и уберу в примыкающую к спальне гардеробную, где до него не доберется Джейкоб. Я открываю коробку с нашими паспортами и свидетельствами о рождении и кладу игрушку туда. Когда я с силой запахиваю створки коробки, руки у меня дрожат. В гардеробной темно, и я вылетаю оттуда, едва переводя дух.

Ладно, думаю я. Если за мной кто-то – или пусть это будет Холли – следит, пытаясь запугать, я тоже буду следить за ним.

Я знаю, что Дэниел уехал с Джейкобом в магазин на арендованной машине. Они еще не вернулись, но я могу ходить пешком. По дороге из аэропорта Пирсона мы проезжали мимо магазина электроники недалеко отсюда. Свежий воздух мне не повредит, к тому же надо выбраться из этого темного дома с его гнетущей атмосферой и не поддающимися разгадке секретами.