Я скучаю по тебе. Сквозь тернии к счастью Кира Фарди
1. Глава 1. Антон
Морские волны набегали на берег и откатывались назад, шелестя округлой галькой. Белая чайка, важно прогуливавшаяся вдоль кромки воды, каждый раз вспархивала и с криком отлетала назад. Я наблюдал за терпеливой птицей, но думал о своём.
Бирюзовый цвет волн будил воспоминания, которые я раз за разом гнал от себя. Только я опускал веки, как видел удивленно распахнутые глаза с длинными ресницами, и слышал нежный голос, зовущий меня.
Сердце сжалось, к горлу подкатил комок.
– Я скучаю по тебе, – невольно вырвалось у меня, но я тут же оглянулся: не услышал бы кто.
Нельзя! Ни думать, ни представлять, ни говорить об этом нельзя. Табу! События и чувства, спрятанные за семью дверями и запечатанные семью замками.
Недавно я прочитал, что в европейских странах много веков подряд бирюзу воспринимали как талисман, приносящий удачу. Моя встреча с этим волшебным цветом обернулась непреходящей тоской и отчаянием.
Я встряхнул головой и надел солнечные очки: так море становилось темным и мрачным под стать моему настроению, которое сегодня вообще было ни к черту. Очередной визит к светилу медицинской науки принес только горькое разочарование и усилил мое желание помахать рукой этому миру.
– Угу! – бормотал седой доктор в израильской клинике и качал головой, разглядывая мои снимки. – Ага! Хм!
– А точнее вы что-то можете сказать? – нетерпеливо прервала его хмыкание мама.
Все эти годы она не отходила от меня ни на шаг. Я был благодарен ей за внимание и заботу, но... Боже мой! Как меня душила эта опека! Если раньше я мог как-то сопротивляться ей, то сейчас...
Я судорожно вздохнул и опять посмотрел на чайку. А она поднялась ввысь, а потом резко кинулась в волну и взмыла в воздух. В ее клюве трепетала серебристая рыбешка. Прямо как я сейчас: вроде бы жив, но в то же время в плену.
– Антоша, хочешь сок? – крикнула мама преувеличенно бодрым голосом. Она последнее время только так со мной и разговаривала.
Я обернулся и прищурился: даже сквозь очки лучи южного солнца били прямо в глаза. Мама стояла на веранде виллы, которую родители сняли этой осенью, чтобы оставаться рядом со мной, пока я прохожу очередное обследование.
А зачем? И так все ясно. Сколько раз за эти годы вспыхивала и гасла надежда. Я больше не хочу. Устал. Нет желания бороться и страдать.
– Нет, – ответил я.
– Ты помнишь, что мы планировали прокатиться на яхте?
– Да. Хорошо. Я подожду вас на причале.
Я нервничал. Впрочем, в последние годы это было моим обычным состоянием. Я кричал, капризничал, требовал к себе внимание, как маленький ребёнок, но не мог избавиться от душевной боли, которая просто душила меня, выворачивала наизнанку желудок и отключала мозги.
«Соберись, соберись! – приказал себе я. – Сегодня твой шанс вырваться на волю».
Родители показались через несколько минут. Охранники волокли сумки со снаряжением и продуктами. Мама шла налегке и с кем-то разговаривала по телефону. У отца на плече висел этюдник, в руках был чемоданчик с красками: он никогда не изменял своим привычкам.
Они приблизились. Отец тронул меня за плечо и сказал:
– Я сейчас отнесу это на борт и помогу тебе.
– Хорошо, – кивнул я, но мне было все равно.
Я проследил за ними взглядом и положил пальцы на рукоятку. Моя Меура плавно тронулась с места. Отец услышал звук мотора, бросил на доски причала этюдник и кинулся обратно. Он встал на пути, расставив руки.
– Антон! Не смей! Это опасно!
От яхты бежала мама. Она смешно перебирала стройными ногами в коротких шортах, но я даже не улыбнулся: я устал от опеки и от этой жизни.
– Пап, хватит! Я сам.
– Не дури!
– Отстань от меня! – закричал я, чувствуя приближавшуюся истерику.
– Ребята, сюда! – позвал отец охранников. – Антон, хватит! Я знаю, тебя расстроили известия, но это ещё не конец. Я читал, что в Америке...
Прибежали два здоровенных парня, как в сказке: двое из ларца, одинаковых с лица. Оба огромные, накачанные, с непроницаемыми физиономиями. Танки, а не люди. Я их ненавидел всеми фибрами своей души, но избавиться не мог. Они полностью подчинялись воле моей матери и сторожили меня круглые сутки.
Охранники подхватили меня с двух сторон и вместе с Меурой подняли на борт яхты.
Я разозлился, и уже открыл рот, чтобы высказать родителям все, что о них думаю, но вовремя прикусил язык: морская прогулка могла сорваться, а я этого не хотел.
Из любой ситуации нужно извлекать пользу, в кресле можно сидеть у самого бортика, а потом незаметно...
– Я останусь внизу, – сказал я.
– Ты можешь простыть!
– Ма-ма! Мне не пять лет!
– Антон, не спорь с родителями! – голос мамы приобрёл металлические нотки. – Дима, займись!
Огромный охранник просунул свои руки под мои колени и как пушинку поднял меня по лестнице на верхнюю палубу. Его товарищ отнёс кресло. Они вернули меня на место, и я поехал к бортику, чтобы осмотреться. Секьюрити встали рядом с двух сторон, готовые в любую минуту защитить меня от опасности и самого себя.
Яхта тронулась, легкий ветер зашевелил волосы, овеял разгоряченное лицо. Я зажмурился: после дневной жары так хорошо было почувствовать призрачную свободу! Волна набегала за волной, унося меня в тот далекий морозный день, когда я совершил самую большую в моей жизни ошибку: убежал, оставив Риту одну в номере отеля.
***
Та авария стала водоразделом моей судьбы. Я не видел машину, и до сих пор не понимал, почему водитель не заметил меня на пустынной дороге. Кто это был, никто не знает. Он скрылся с места аварии. Мама рассказывала, что скорую вызвали две девушки-студентки, которые нашли меня.
Я очнулся лишь через несколько дней. Сначала услышал голоса, потом открыл глаза, увидел белые расплывчатые фигуры и снова захлопнул веки. Я не понимал, где я и кто эти люди, стоявшие рядом.
– Смотрите, он очнулся! – сказал кто-то.
– Нет, не может быть!
– Да-да, он только что открывал глаза, я видела!
Голос мне показался знакомым, и я снова решил посмотреть сквозь ресницы. Это была мама. Что она забыла в моей комнате? Я все ещё болею? Нет, уже здоров. О боже! Я вчера женился! Мне надо бежать! Я дернулся, хотел встать с кровати, но мое тело будто заковали в бетон: не шелохнулся ни один палец.
Волна страха накрыла меня с головой: что это? Почему? Что со мной?
Я уже открыто посмотрел на людей в белом, столпившихся вокруг, и хотел сказать, что здоров, но изо рта вырвалось лишь тихое мычание.
– Так, молодой человек! Не торопитесь. Вы молодец! Можно я осмотрю вас?
Ко мне наклонился рыжий доктор в шапочке, натянутой на уши. Он раздвинул пальцами мои веки и посветил фонариком в глаза. Потом пришёл черёд молоточка. Доктор постучал мне по локтям, откинул одеяло и прошёлся по коленям. Я опустил глаза и увидел свое бледное тело, от которого во все стороны разбегались трубки. Рука невольно дернулась, чтобы прикрыть наготу, но ничего не произошло. Это движение было только в моем сознании.
Доктор колдовал надо мной, но я ничего не чувствовал. Совсем. Ни прикосновения молоточка, ни ударов, ни температуры воздуха.
– Доктор, как он? – в голосе мамы дрожали слезы.
– Ну, жить теперь точно будет, раз сам дышать начал и пришёл в себя. Антон, я тебя иголочками уколю. Если почувствуешь что-то, просто моргни. Ок?
Я моргнул, пока не понимая, что со мной происходит, но уже чувствуя неосознанную тревогу, которая поднималась изнутри и вот-вот готова была вырваться из горла криком.
– Пить, – выдавил я из себя.
– Отлично! Это просто здорово! Сознание приходит в норму, речь восстанавливается. Молодой человек, да вы в рубашке родились!
Медсестра поднесла к моим губам влажный тампон и смочила их.
– Пить, – твердил я, ловя губами прозрачные капли.
– Потерпи немного. Сейчас ещё нельзя, может плохо стать. Наташа, дай парню через часик воды. С того света вернулся!
Я ничего не понимал и только переводил взгляд с одного доктора на другого. Мама плакала. Она гладила мою руку и плакала. Это было странно. Я никогда в жизни не видел, чтобы мама плакала. С этой мыслью я и заснул.
2. Глава 2. Рита
– Ритка, не дури! Сходи на свидание!
Анжела сидела у окна, прихлебывала чай по-деревенски, с сахарком вприкуску, и воспитывала меня. Этот разговор возникал постоянно, как только она приезжала ко мне в гости.
В подмосковном посёлке Любимовка, где я когда-то жила с бабушкой, остался маленький деревянный дом. После смерти бабули я выставила его на продажу, но события той осенью изменили мои планы. Какое счастье, что на старую развалюху не нашлось покупателей!
– Люда, ещё плюшечку?
– Слушай, пироги у тебя, конечно, знатные, но больше не могу. Ты хочешь, чтобы я не пролазила в двери? – пыхтела, отдуваясь, она и вытирала пот, обильно стекавший по ее щеке.
– Ну, тогда с собой возьмёшь.
– Давай, Азамат твою стряпню любит.
Я складывала еще тёплые сахарные плюшки, обсыпанные грецкими орехами, в пакет и не знала, что ответить подруге. Скороспелая свадьба, деньги, небрежно брошенные мне на тумбочку, а потом ещё и исчезновение Антона навсегда отвратили меня от Москвы. Не хочу жить в большом городе, не хочу сталкиваться с богатыми паразитами и не хочу страдать.
– Держи.
Я протянула пакет Людмиле.
– Рит, ну, сходи на свидание, – ныла бывшая официантка, а сейчас жена Азамата Григорьевича, степенного и уважаемого на районе человека. – Степка уже весь извёлся. Сколько лет за тобой ходит.
