Увидела себя в зеркале над умывальником. Да уж… Опухшие веки, красный нос, искусанные губы. Жизнь прямо на лице написана, нечего сказать. Но мне было все равно.

Умылась, высушила волосы, заплела их в косу. Услышала, что проснулась Анечка и, надев халат, поспешила к ней.

- Я сама займусь Анечкой, а ты вон давай-ка - волосы накрути и накрасся, - сказала мама. - Нечего ему показываться зареванной развалиной.

- Не хочу, - я забрала дочку из ее рук.

Раздела, заменила подгузник, улыбаясь и ласково воркуя. Для дочки получалось делать это искренне. Не хочу, чтоб она видела меня печальной, пусть даже малышка еще мало что понимает.

- Не хочет она, - говорила тем временем мама, - Уж сколько вчера распиналась - все без толку, да? Ой, Машка… Бросит он тебя, тогда что?

Не отвечая, я отнесла Анечку в кухню. Посадив ее на стульчик, стала готовить кашу. Сердце ныло и болело, глаза то и дело наполнялись слезами.

- Еще и не разговаривает со мной. Неблагодарная! А знаешь что - делай, что хочешь. Но потом не плачь. Одна останешься…

- И останусь! - выпалила я.- Лучше одной быть, чем с тем, кто не любит!

- Ой, любовь эта твоя. Ты вон по любви замуж выходила и что? Куда она делась, раз спасать семью не хочешь?

Куда делась… Не знаю я, куда. И как жить буду без Дана и воспитывать одна малышку тоже не знаю. Единственное, что знаю, так это то, что не смогу его простить. Не смогу и все. Да и как… Ну, как это будет вообще? Я что просто вернусь обратно, буду днем заниматься хозяйством и ребенком, а ночью ложиться с Даном в одну постель. Давать ему прикасаться к себе. Как ни в чем ни бывало. Словно не было ничего. И все время думать, что делаю это после другой. Что он ко мне от нее приходит, что лжет. ..

От входной двери донесся звонок домофона и я подскочила.

- Вот, приехал. А ты как чунька, - бросила мама и пошла открывать.

Я застыла. Держала над плошкой ложку, которой помешивала кашу для доченьки, слепо смотрела как с нее капают остатки. Показалось, что если пошевелюсь, то рассыплюсь на осколки.

Каша стала пузырится и я машинально выключила ее. Переложила в детскую пиалу, взяла ложечку. В этот момент услышала, как открывается входная дверь. Кухня как раз напротив прихожей и дверь в нее открыта.

- А я ничего, Дань, - донесся до меня голос мамы. - Машуль, Даня приехал, - это уже мне.

Попробовав кашу, я вымыла ложку и села рядом с Аней, чтоб ее покормить. Не поворачивалась к ним, не отвечала… Слышала, что Дан идет в кухню. Почувствовала свежий запах его туалетной воды.

- Здравствуй, Маша.

Повернув голову, я посмотрела на него. Дан был одет в белую летнюю рубашку, синие джинсы и кроссовки. Русые волосы уложены пастой, лицо… Обычное. Такое, же как и всегда. Ни следа бессонной ночи и горя. Он выглядел как ни в чем ни бывало и от этого становилось больнее, да. Было бы легче увидеть мужа осунувшимся и помятым.

- Па-а-а-а, - Анечка потянула к нему ручки, но муж это проигнорировал.

- Ну, я пойду молока куплю, Маш, - донесся из прихожей мамин голос, - Еще что-то нужно?

- Нет, - выдавила я.

Дан сел за стол, положил на него локти и окинул меня взглядом. Чуточку брезгливым, недовольным таким. Словно это я была в чем-то виновата, а не он.

- Так и будешь молчать? - сказал он.

- Я тебя не звала, Дан. Ты зачем-то приехал - говори зачем, - ответила я.

Отвернувшись, стала кормить уже готовую расхныкаться Анечку кашей. Муж шумно вздохнул.

- Маша, как я уже сказал тебе вчера, это… Она для меня ничего не значит. И я не буду разрушать нашу семью.

- Ты уже это сделал. Все разрушил…

- Не говори глупостей, - отмахнулся он. - Я совершил ошибку, признаю. Но не считаю, что один во всем виноват.