- Жестокой? Я не жестокая, я справедливая. Жестокой жизнь к тебе будет, если за ум не возьмешся. Мужчина на такое идет, чтоб тебя вернуть, несмотря ни на что, а ты все носом воротишь. А мог бы уйти с концами, как твой отец и все!

- То есть ты считаешь, что Дан прав? Прав, угрожая забрать Анечку?

- А что еще ему делать? По-хорошему же ты не хочешь. Да и раз уж ты твердо решила уходить,то, - она сделала паузу, - что такого, если заберет? Деньги у него есть, няню наймет. Видеться вы будете. А ты так сможешь свою личную жизнь устроить, пока не совсем старая еще. Если б мне твой отец предложил такое, я бы ни минуты не сомневалась.

- Я просто не могу поверить…

- А ты поверь! И лучше сейчас, чем когда такой, как я, будешь. Старой и никому не нужной. Запомни - ребенок, это оторванный ломоть. Вырастет и поминай как звали. Заявляться будет, только если ему что-то от тебя надо, да изредка копейку с барского плеча кидать.

- То есть я, по-твоему….

- А что скажешь не так?

- Я тебе всегда всем, чем могла помогала, мама. Тебе и бабушке. Деньги давала…

- Ой, давала она. Давай еще попрекни мать куском хлеба!

Я закрыла лицо руками. Казалось, что на плечах лежала бетонная плита и с каждой секундой она становилась все тяжелее и тяжелее, грозя раздавить.

- И, кстати, Маш. Начинала бы ты подыскивать себе квартиру, - сквозь грохот пульса в ушах донесся голос мамы. - Я тебя сама вырастила, всю жизнь на это положила. А на старости лет хочу в тишине покое побыть. И так пашу вон, как проклятая, хоть уже давно отдыхать пора. Домой прихожу - тут крики, визги. Да еще и ты чуть не каждый день куда-то мотаешься, а на меня ребенка скидываешь.

- Ты что выгоняешь нас на улицу?

- Только не надо жертву из себя строить, хорошо? А то устроилась удобно у всех на шее. У меня, у Карины. Ладно бы выхода не было, а так есть. Но он тебя не устраивает, гордая же сильно. Ну, раз так, то живи сама, а не за счет других.

Сказав это она вышла из комнаты. Я разрыдалась, Анечка тоже и я принялась ее успокаивать. Ходила по комнате из стороны в сторону, укачивая дочку. Шептала ей что-то ласковое на автомате. А сама думала, как жить дальше.

В голову заползала крамольная мысль. Не в первый раз, далеко не в первый. Но прогнать ее сейчас не было сил от слова совсем.

У меня нет выхода. И ладно бы была одна, а так… Я отвечаю за ребенка. Я должна ей обеспечить нормальную жизнь. Как это сделать, будучи одной-одинешенькой и без денег?

Что, если мне вернуться к Дану? Сугубо ради ребенка. И потом, после, подумать что делать дальше?

Но мысль о том что меня и Анечку может ждать там, рядом с Даном, который оказался не только предателем, а в общем каким-то страшным, жестоким незнакомцем, заставляла холодеть от страха. Кто знает, на что еще он способен? Кто знает, как будет себя вести… Ладно со мной, но с Анечкой!

Я не могла допустить и минимальной возможности того, что ей причинят боль.

Вскоре она успокоилась. Мы немного поиграли на полу, походили по комнате за две ручки. Вечером, когда спала жара, прогулялись по улице. Дочка с радостным восторгом смотрела по сторонам, разглядывая прохожих, деревья, машины… Я смотрела на нее, мою малышку, и не знала, что делать…

Вертелась ночью, лежа без сна, плакала. В какой-то момент в мозгу словно бы лампочка зажглась. Как только я не подумала об этом раньше? Я ведь могу уехать к бабушке. Да, там далеко не столица и удобства не те. Но зато не будет рядом мамы, которая, как оказалось, не то что не рада моему присутствию… Сердце сжалось от боли. Мамины слова словно по живому резали, кромсали и без того израненное сердце снова и снова. Ведь, как бы там ни было, я не могла представить такую глубину ее истинного отношения ко мне. Никогда не могла.