Это откровение вышибает из меня дух.

Кошмарный образ Софии Ждановой в свадебном платье накрепко заседает в мозгу.

Оглушенный своими мыслями, открытием, что лучше сдохну, чем позволю ей выйти за кого-то замуж, я пропускаю момент, когда Воловецкая выставляет нас проветриться.

Смутно помню, как на автопилоте, топаю за Диманом в ближайший бар.

Прихожу в себя, когда мне в руки всовывают кружку пива.

– Ты зря спросил Ингу, – Демон, черт побери, прав. – Тема предательства для нее болезненна. И ей плевать, чего ты на самом деле добивался.

– Она сказала, я трус, – снова завожусь я.

– Это с ее точки зрения. Я считаю, что ты заигрался. Трус поступил бы проще, и уж точно не пытался бы заставить ее разлюбить. Ты просто зашел слишком далеко. Не рассчитал. И теперь пожинаешь плоды.

– Я сломал, я и починю, – делаю глоток пива. Во рту горчит.

– Ну, – хмыкает Диман. – Можешь приступать.

– Что? – не вкуриваю я.

– Жданова рвет танцпол за твоей спиной. В обнимку с каким-то хмырем.

– Что, блядь? – подрываюсь я.

Реально. Пипец, меня накрывает от одного только взгляда на это непотребство.

Только со мной Сонька так отжигала. Только я имею право трогать ее.

Меня как магнитом тащит туда к ней.

Сейчас моя родная Соня невыносимо чужая, незнакомая, манящая, раздающая свою бешеную энергию всем вокруг. Лампочки сейчас перегорят.

Впиваюсь взглядом в длинные ресницы, лежащие на щеках, в длинную шею с родинками у яремной впадинки. Сонька откидывает голову на плечо уроду, лапающему обнажившийся живот, и открывает глаза.

И все.

Мы на дне самой глубокой пещеры.

Или все еще падаем туда.

Сука, в Марианский желоб проваливаемся.

И летим, прикованные друг к другу этими взглядами.

Вижу, как Соня напрягается, каменеет. Вот-вот смоется. Но я не отпущу.

Выбрасываю руку вперед и дергаю Соню на себя. Обхватываю впечатавшееся в меня тело, такое соблазнительное, желанное, совершенное. Лучше не бывает. Другого не нужно.

И меня клинит от того, что я чувствую, как наши сердца бьются, рвутся навстречу друг к другу. Штырит от того, какая она горячая, гибкая, сильная. Умираю от того, как она пахнет.

Я хуевый романтик, потому что запахов и стука сердце мне мало.

Меня заводит с пол-оборота только от прикосновения к ней. Кровь закипает в жилах.

А Соня…

Соня отталкивает меня.

5. Глава 5. Рэм

Вздернув подбородок, дерзко смотрит в глаза. Голубые озера из кипящих снова превращаются в ледяные, в них вызов и одновременно знак «Стоп».

Засунув руки в задние карманы джинсов, она медленно отступает назад на три шага. Нагло. Покачивая бедрами. Почти пританцовывая. А у меня ладони горят, как ошпаренные, оттого что я только что держал в руках запретный плод.

Мать твою! Когда она стала такая… такая… взрослая?

Еще зимой почувствовал, что я могу на нее влететь. Но она же моя подруга!

Откуда у нее эта грудь? Эта талия? Эти ресницы?

Когда, блядь, я это проморгал? Последние месяцы это было вопросом каждого дня. Какого хера она больше не милая Соня, к которой я привык?

Нет, она всегда была красивая. Я знаю.

Но раньше так не вышибало!

Это моя Сонька, которую отпускали на дискотеку или на вечеринку только со мной! А теперь она таскается по барушникам с каким-то недоделком и от нее пахнет пивом! Слабо, но пахнет! Она его терпеть не может, за каким хреном она его пила?

У нее и помада как будто не вся.

Губы припухшие, краска на них почти смазана. Блядь, она с этим ебанатом сосалась, что ли?

И меня так подрывает, что я рычу:

– «Спокойно ночи» уже кончились, какого хрена ты забыла тут ночью? – двигаю на нее, но Сонька просто показывает мне оттопыренный средний палец: