Зло стираю рукой так тщательно наложенную мной помаду.

У меня все кипит. Время детское, какого лешего он привез меня домой? Десять часов только.

Громыхаю дверью в квартиру и нога за ногу стаскиваю бутсы.

Щелкает выключатель, и в прихожей резко загорается свет.

Мама.

– Соня? Ты рано. Все хорошо? – уточняет она, затягивая пояс халата.

Ну вот по лицу моему видно, что нет. Зачем спрашивать?

– Отлично просто, – бурчу я, проходя мимо нее в свою комнату.

– Сонь, от тебя сигареты пахнет. Ты, что, куришь? – мама идет следом за мной, менторские нотки нервируют.

Пока она не видит, закатываю глаза.

– Нет. Это сигареты Рэма такие вонючие.

Надежда, что маме этой информации будет достаточно, сдыхает в муках.

– Рэма? Вы помирились? Видишь, как хорошо…

– Нет, мам, – не выдерживаю я. – Не помирились и не собираемся. Вопрос закрыт. Ясно?

– Ты можешь объяснить, что у вас случилось? Наверняка, какая-то глупость… Уверена, что ты просто что-то неправильно поняла…

Ну вот, что я говорила. Разве могут у нас быть серьезные проблемы? Ну конечно же нет! Просто я тупая идиотка, которая что-то не так поняла.

– Я не хочу об этом говорить. У меня есть такое право? – швыряю сумку под стол. – Или это допрос?

– Не веди себя, как ребенок! Все можно решить…

– Мам, уж не думаешь ли ты, что ты можешь решить то, с чем мы сами не разобрались? – психую я. – И да. Прикинь. Я не веду себя как ребенок, я как бы выросла. А вот ты по-прежнему так ко мне относишься. Может, стоит уже считать меня взрослой? Ну, если ты требуешь от меня взрослого поведения?

– Соня, – мама теряется.

– Вот и поговорили, – подытоживаю я.

Демонстративно падаю лицом вниз на постель прямо в тренче.

– Ну как знаешь, – обижается мама, но оставляет меня в покое.

Со злости колочу подушку, распихивая мягкие игрушки. Одна особенно меня бесит, ума не приложу, почему я до сих пор ее не убрала.

Медведя подарил Рэм.

На Восьмое марта, когда мне было четырнадцать. Я уже была достаточно взрослая для таких подарков, но, получив его, я тут же вообразила себе черт знает что. А уж из-за того, что Рэм поцеловал меня в щечку, я порхала весь день до самого вечера, пока не увидела, как он в кафешке дарит другой девчонке часики и тискает ее за задницу, мерзко пожирая ее губы.

И тогда я поняла, что надеяться мне не на что.

Было больно, но я смирилась.

Довольствовалась только дружбой, заставила себя смотреть на вереницу подружек, кочующих между задним сиденьем его тачки и его спальней.

О! Их было много. И я успешно научилась делать вид, что мне плевать. Изредка только проходилась по какой-нибудь его бывшей парой ласковых. Правда, больно было все равно. Это не только безответная первая любовь, это еще и понимание, что с тобой что-то не так. Не важно, как хорошо я выглядела, какой длины на мне юбка, меня просто не замечали. Не рассматривали в качестве объекта интереса.

Несколько раз я порывалась оборвать все общение, но не смогла. Мне не хватало Рэма. Без него все было черно-белым, будто проходило в режиме ожидания. Слишком многое с Рэмом связано – привычки, воспоминания.

И я просто стала ждать, когда моя влюбленность сама умрет. Не может же быть так, чтобы человек страдал все время? Мне скоро двадцать, и половину своей жизни я влюблена в Рэма. Когда-то это должно закончиться.

Я научилась с этим жить, но вдруг что-то изменилось.

Этой зимой.

Сначала просто на уровне взглядов, прикосновений. Рэм смотрел на мои губы, его рука задерживалась у меня на талии дольше положенного, он чаще звонил, пропали с горизонта его подружки.

Я гнала от себя эти ощущения, потому что понимала, что скорее всего я обманываюсь так же, как в четырнадцать лет.