За девять лет он прошёл семь кругов ада, посещая психологов, что пытались вытянуть его семью. Может, роди Лина ребёнка, всё бы как-то наладилось, появился бы хоть какой-то смысл. Но чуда не случилось.

Через девять лет он снова вернулся домой. Снова один. И первое, что сделал, – это попросил Глеба устроить свидание с Алей.

Олег не собирался ломать ей жизнь, влезать в Алькину семью, если у неё она есть. Ему просто необходимо было её увидеть, услышать, поговорить. Ничего не изменилось за девять долгих лет.

Он не собирался снова изменять жене, но так вышло, что увидеть и услышать оказалось ничтожно мало.

У них снова была одна-единственная ночь – только их, одна на двоих, как прежде и совершенно по-другому: ярче, болезненнее, острее. Наслаждение с привкусом горечи и горького дыма разбившихся навсегда надежд.

– Я с тобой не потому что хочу всё вернуть или изменить, – сказала ему повзрослевшая Аля – почти всё та же его дорогая девочка со взглядом, что выворачивал наизнанку душу и разрывал сердце на осколки, – я эгоистка и просто хочу тебя украсть для себя, на ночь. Я вор, но мне всё равно. И я, как и прежде, не желаю, чтобы ты что-то менял в своей жизни. Если тогда не смог, не получилось, значит сейчас и подавно нет смысла. Думаю, ты ей нужен.

– А тебе, тебе я нужен?! – впервые в жизни повысил Олег голос на Алю.

– Это не имеет никакого значения, – покачала она головой и нежно провела пальцами по его колючей щеке.

О том, что Аля его действительно обворовала, Олег узнал недавно. А где-то час назад убедился воочию: она украла у него детей. Дважды. Украла сына и дочь. Лишила его пятнадцати лет жизни, когда его дети росли, не зная отца.

Она умерла, так и не раскрыв тайны. Ушла из жизни, отдав его детей сестре. И если бы не случай, если бы не Глеб, он так бы и жил в неведении.

К тому времени пошёл ко дну, как павший в неравной борьбе, корабль его семейной жизни. С Линой они всё же развелись.

– Я устала, – сказала ему Лина, – устала за что-то бороться и ничего не получать. Это всё равно, что ловить решетом ветер – бесполезно. Сердце твоё отдано не мне, голова – работе. А то, что остаётся, – бессмысленная оболочка, фантом, призрак. Бездушный камень, о который ни согреться, ни утешиться. Было время, я ненавидела тебя. Но это хоть какое-то чувство, а сейчас осталось только равнодушное безразличие. Мы чужие. И, наверное, нам будет лучше порознь, чем вместе.

Стыдно сказать, но Олег испытал облегчение. И стыд за то, что Лина оказалась сильнее его. Смогла разрубить узел, а он – нет, хоть у него было куда больше причин сделать это самому.

И вот сейчас, стоя перед пигалицей, что мнила из себя психолога, он за какую-то минуту прокрутил колесо своей жизни – огненное, болезненное, горькое, и вдруг понял, что это мелкое недоразумение всё же зацепило, протянуло по эшафоту его судьбы, не пропустив ни единой кочки, что лежала на пути.

– Достоинства? – медленно процедил он, расстреливая её взглядом. – Вы считаете, что у вас есть достоинства?

Да, это было неправильно. Нелогично. Не по-мужски даже.

Чёрт его дёрнул открыть эту злосчастную дверь в надежде, что найдётся кто-то зрелый, умный, немного усталый, но чуткий, кто выслушает его и поймёт.

Он не ждал, что найдётся волшебник и разрешит его проблемы. Ему почти сорок. И у него, оказывается, есть сын шестнадцати лет и шестилетняя дочь. Дети, о которых он ничего не знал. Но они есть. И он, их отец, тоже есть. И что со всем этим делать, он пока не знал.

И это знание-незнание рвало мозг на части. А поэтому ему не было дела до девчонки, что стояла, дерзко задрав перед ним нос. Она хотела что-то ему доказать? Ну что же, пусть попробует.