Мы доехали до станции Шаховской. А дальше – до станции Сухиничи. Эта станция находится в калужской области, а в центре этой области – в городе Калуга – располагался эвакогоспиталь, где я чуть позже и оказался. Ну а тогда мы продвигались от Шаховской до Сухиничей – по тылам шли.

Однажды наш командир по дурости повел целый взвод солдат (человек 30) по открытому полю, которое немцами издалека очень хорошо просматривалось. Оно уже пристрелено было немецкой артиллерией. А нас по этому полю прямо строем повели, причем мы еще без оружия были… Естественно, немецкая артиллерия нас расстреляла – много погибших было. Получается, что еще не дойдя до пункта назначения, мы потеряли половину взвода.

В части, куда нас привели, были большие потери среди и солдат, и командования. Там меня назначили помощником командира взвода – потому что с девятью классами образования я там был самым грамотным, тем более еще и москвич. Работа эта хозяйственная: получение, дележ продуктов, патронов, вещей, принадлежностей…

Интересно, как там делили продукты – водку, сахар, хлеб… Во взводе было три отделения. Я как помощник командира делил продукты между взводами, а там уже сами делили. Вот, например, выдается буханка хлеба на пять человек… Какой-то солдат ее разрезает на пять частей, но части эти получаются неодинаковыми – невозможно ровно разрезать. Солдаты, естественно, возмущаются – солдат же всегда голодный. Тогда делали так: какой-нибудь солдат, пользующийся уважением, отворачивается, а командир отделения показывает кусок и спрашивает: «Это кому?». Солдат отвечает: «Иванову!». Иванов подходит и берет этот кусок хлеба. «А это кому?» – «Петрову!». Тогда Петров забирает и т.д. Также сахар делили – разделят ложками по кучкам, и то же самое начинают. Табак еще таким образом делили. Этот способ дележки, во-первых, занятным был – интересно же, а во-вторых, считалось, что так получается добросовестно, по-честному.

Еще у нас были нацмены – национальное меньшинство. В Советском Союзе всегда было много разных народностей, но были и особенно маленькие. Водку они не пили, свинину не ели. И иной раз с ними было удобно дело иметь: у них можно было водку выменять на сахар… А водку нам не каждый день давали. А только когда в наступление надо было идти или еще что-то в этом духе… Вот так мусульманину водку дашь, а он уже знает, что когда будут водку в следующий раз выдавать – он мне ее даст. Они свинину не едят, а тушенка-то из свинины была… Мы, бывало, к ним набивались в компанию: вот выдают банку тушенки на троих, а они не едят. Значит нам больше доставалось, но я им взамен мяса хлеба давал. Вначале они вообще отказывались по убеждению, ну а потом говорят, мол, тушенку мы будем есть, но сало – нет. А в конце концов вообще все стали есть. Хотя от водки некоторые продолжали отказываться. А некоторые даже там с ковриками молились потихоньку, а тогда это позором считалось – в Советском Союзе все были антихристы.

Однажды нам давали на ужин кашу гречневую – очень вкусную, со шкварками. Но она была совершенно несоленая. Что делать? Мы, солдаты, подняли там хай, мол, как так есть?.. Тогда старшина роты быстро сообразил – давай, говорит, всем по селедке на троих, чтобы солонее было. А как селедку на троих делить? Но как-то разделили.

Был у нас один нацмен – из гор Восточной Азии… Религия этой национальности не позволяла ему убивать людей и даже прикасаться к оружию. И как ему быть? Командир взвода с ним разговаривал-разговаривал, но убедить его никак не мог и в конце концов поручил это мне. Я его тоже и так и сяк убеждал, а он ну ни как не соглашается – боится, орет, бесится… Другие солдаты уже смеялись тогда над нами. Но все равно надо же было как-то его приучить. И вот как-то раз я вытащил из винтовки этого нацмена затвор и незаметно ему в карман шинели положил. А ребята-то все это заметили – и все смотрели, ждали, когда же он руку в карман положит и на затвор наткнется. А он все не кладет и не кладет руки в карман. Ну а что делать? Под конец этому парню намекнули, что, мол, в кармане у него есть что-то… Он туда руку сует, затвор этот замечает… И как заорет! И бегал кругами, и в костер прыгал… Мы уж сами не рады были, что такое придумали с ним. А он к командиру взвода побежал, потом обратно вернулся… Затвор-то он никак из кармана вытащить не может. Ну потом нам уже жалко его стало, да и ребята все уже на меня поглядывают – мол, надо что-то делать, парень же с ума сходит. Ну мы у него затвор вытащили… Вроде обошлось. А что потом с этим парнем стало, я уже и не помню… Кажется, его извозчиком взяли куда-то.