Через год отец приезжал уже лишь раз в месяц, а потом женился и перебрался в соседний город. «Нашел себе какую-то белобрысую продавщицу! – фыркала бабушка, выкладывая из сумки гостинцы. – Разве с твоей матерью сравнишь? И смотреть-то не на что!»

Динка знала, что где-то там у нее есть две маленькие сестры-близняшки, но никакого желания увидеть их не было. Не из ревности или злости, а просто уж так повелось, что она сама по себе. Как сыроежка на краю леса. Обыкновенная сыроежка, которую никто не замечает, потому что грибы обычно ищут дальше и глубже.

Теперь отец звонил редко: на Новый год, 8 марта, в день рождения и пару раз просто так. Динка не обманывала себя. Жизнь – вот такая штука, ничего не поделаешь, у папы новая семья… Да и не было уже душевной близости, она осталась позади, растерялась, растаяла. «Твой хоть алименты вовремя платит, – говорила мать, отправляя в борщ рубленный чеснок и зелень. – А от Леркиного отца деньги вечно через раз приходят». Выслушивая подобное недовольство, Динка вжимала голову в плечи и отчего-то чувствовала себя виноватой во всем. И эту вину невозможно было сформулировать или определить, она обманчиво напоминала легкое облако, медленно опускающееся на землю. Однако стоило ему коснуться плеч, как оно превращалось в серое ватное одеяло – мокрое и тяжелое.

Но тот, кто умеет находить радость в мелочах, никогда не потонет в печалях. И Динка улыбалась, когда распахивала окно и смотрела на зеленый от сочной листвы двор, и мечтала, уносясь в сказочные дали. Туда, где принцессы живут в башнях, а принцы скачут на белых конях. И эти принцы всегда готовы прийти на помощь, даже если придется победить полчище огнедышащих драконов. А как иначе?

– Проходи, проходи… Как же ты возмужал… – с приторной улыбкой произнесла Маргарита Львовна, пропуская Матвея вперед. – А я на кухню, чай вам приготовлю. У нас и печенье есть. А ты торт принес? Молодец! Я очень люблю бисквитный с кремом. В юности я ела только такие. И чтоб обязательно сверху были розочки и сахарные цукаты.