Ну, Матрен, как он это сказал, у меня сердце так и упало. Где я возьму такие деньги? Обязательно мне вышли, как пенсию получишь. Доверенность тебе я оставил. Вот такая история со мной приключилась. А когда мы на улицу выходили, я за дверью присел, ботинок зашнуровать. ОМОН так торопил нас в вагон, что я не успел это сделать. И слышал, как майор выговаривал проводнице: «Ты что сегодня так мало людей привела? Могла бы и побольше. И царапину с фигналом сотри. Перестаралась. Аж на всю щеку нарисовала. Но фингал получился как настоящий».

Я потом соседу в автобусе рассказывал, что слышал, так он посоветовал написать заявление выше, разоблачить этих мошенников и призвать к ответу. А куда выше? Самому Богу?

– Скажите, Борис Аркадьевич, вы сами упали с полки, или вас стащили?

– Стащили за ноги.

– Вы уверены? Может быть, вы не так повернулись во сне? Когда пьяный бываешь, то такое вполне может случиться.

– Я не был пьяным: ни я, ни мои товарищи. Они тоже пострадали.

– А у нас другая информация. Вначале вы выпили за знакомство, потом за отъезд, за предстоящий отдых. После такого количества тостов можно упасть даже со стула.

– У вас ложная информация. Могу вас заверить, что мы ничего не отмечали, никаких тостов не было. Мы только выпили чай, который нам принесла проводница после устроенного ею спектакля. Чай, кстати, имел очень странный привкус, на это обратили внимание другие. Но мы все же его выпили. И что удивительно, все сразу же захрапели. И я вырубился, как будто принял снотворное.

– Я вас понимаю, у вас же перед этим был серьезный разговор с проводницей. Вы понервничали – вот вам и результат. И, наверное, приняли успокоительное.

– Что нам нервничать? Это она психовала, кричала, обзывала нас дармоедами, нахлебниками у государства, которые бесплатно разъезжают по курортам и строят из себя кисейных барышень. Пердуны старые.

– Так вот, без всякой причины она стала кричать и обзывать?

– Почему? Была причина. Мы отказались взять у нее сырое постельное белье. Но главное – не стали платить за него. Вот это и возмутило ее. «Боитесь застудить свои старые задницы», – кричала она. Это был такой ор, такой поток брани. Мы слова не могли вымолвить, чтобы доказать свою правоту. Я жалею, что не записал все это на магнитофон.

– Она вам угрожала?

– Да, постоянно повторяла, что мы еще пожалеем об этом. И свои угрозы она исполнила.

– А чем она угрожала? Какие были слова?

– Я же вам сказал, что «мы пожалеем и долго будем помнить, что не заплатили за белье».

– Она как-то намекала, что она сделает?

– Товарищ майор, ей оставалось только показать, как меня схватят за ногу и сдернут с полки. Вы это имели в виду? Если бы она это сделала, я, естественно, не ложился бы спать и приготовился к этой процедуре.

– Давайте без шуточек. Я вас серьезно спрашиваю. Вы сами упали с верхней полки, или вам помогли?

– А я вам серьезно отвечаю, меня за ногу сдернули с полки. Падая, я ударился головой об стол и потерял на время сознание. Вы видите забинтованную голову?

– А вас били, когда вы лежали на полу?

– Нет, они занялись теми, кто лежал на нижних полках.

– А чем они их били, вы не заметили?

– Я повторяю, я потерял сознание, но я думаю, что били руками. Вам, очевидно, пострадавшие об этом рассказывали.

– Я вас спрашиваю. Мне интересны ваши показания как свидетеля. Они долго их били?

– А вы у них спросите. Я повторяю, я не мог засечь время, так как был без сознания.

– Не хотите отвечать, не надо. Так и запишем. Отказался от дачи показаний. Это сыграет против вас.

– А сколько было нападавших? Примерный рост, одежда?