…Мы гуляли с мамой по саду,
Это было как будто вчера,
Вдруг спешить стали люди куда-то —
Так для нас началась Война.
Сразу стихли в саду деревья
Замерла на пруду волна,
Потемнело вокруг, как в затменье,
Так в меня вступила Она.
…Мы по улице шли, по любимой,
Где июньские липы цвели,
Торопились люди мимо,
И детей вели и везли.
И мороженщица покатила
Белый ящик с эскимо…
А потом сирена завыла,
Стали пушки стрелять,
Как – в кино.
И всё чаще шли солдаты
Под мотив широкий такой,
В наш сад привезли аэростаты,
Это тоже было Войной.
В эвакуацию
На площади у вокзала
На вещах сидели два дня.
Помню, девочка рядом трещала:
Знаешь, мальчик, какая Она?
Мне о ней рассказала мама,
Она раньше была на войне.
Это – папы шагают прямо,
А потом лежат на траве.
И чей папа не встанет, тот ранен,
Скоро, значит, вернётся домой…
– Замолчи ты, бога ради,
Несносный ребёнок какой!
Рассердилась девочки мама,
О такой я не слышал войне,
Мой папа ходил всегда прямо
В портупее – крестом на спине.
…После Тихвина еле-еле
Поезд полз, замирая, как червь,
А над ним злые птицы летели
И несли ему смерть.
В чахлый вереск, в жидкие сосны,
Где в кюветы, где под кусты
Прячась днем, и лишь вечером,
в звёзды,
уходили мы от Войны.
Помню вечер,
Поезд долго стоял у моста,
А над ним серебряный кузнечик
Стрекотал – может быть, неспроста.
У вагонов гадали женщины,
Чей он, ТОТ или свой?
Вдруг соседка, та, что поменьше,
Зло сказала: Ирод какой!
…Дальше смутно: в трюме нары,
И «Шевченко» – колёсный чудак,
Хмурый лес и какой-то усталый
Наш обоз на двух лошадях.
На одной – поляк с Украины,
Далеко занесла их война,
Самого, двух дочек и сына.
Умерла его вскоре жена
Уж в деревне, где в кузнице тёмной
Всю войну лошадей он ковал,
Молчаливый, угрюмый, огромный,
И кузнец был, и коновал.
Июль 1967 г. Тотьма
…Утонул городок в берёзах
Над широкой, как Север, рекой,
Затенённые елями плёса,
И рискованный сплав молевой.
Ровно в полдень на доски причала
Я ступил, как на лунный песок,
Где-то здесь моей жизни начало,
Где-то здесь моей жизни исток.
Путь далёк был еще, в Верховажье,
Куда транспорт один – мотовоз.
Городской показалось блажью
Мне метро после этих вёрст.
Машинист, сондожанин знакомый,
Под хмельком – один раз ведь живёшь,
Лихо вёл мотовоз и вагоны
Сквозь тайгу и колёсный галдёж.
И ещё километров пятнадцать
По дороге мы шли до тех пор,
Пока лес не стал расступаться
И открылся для глаз простор…
Встреча
Я узнал тебя, древняя Сондуга!
Эти крыши, летящие вверх,
Эту церковь с крестом полусогнутым,
Эту светлую дымчатость верб.
У дороги из леса катила
Нам навстречу волны рожь,
Будто что-то мне говорила,
Может, это: знала – придёшь.
Плёсо
По мосткам из широкого тёса
Перешли мы мельничный ров,
Но исчезло зеркало плёса,
Но не слышен гул жерновов.
Истончала река, обмелела,
Вроде – ниже деревья окрест.
Вон, под ивами, берега тело,
Где впервые в воду, где шест.
И поплыл неумело в саженки,
Подражая взрослым парням,
Завизжали истошно девчонки,
Волны двинулись к плёса краям.
Вон и Холм над рекой невысокий,
С тёмной зеленью старых берёз,
Образ дома – шалаш крутобокий
Там я строил из веток, всерьёз.
И дорога до ближнего леса,
Как она заросла травой,
И берёзки, их не было, здесь мы
Разжигали костёр ночной.
Выше там по речке, над плёсом
Он у нас до утра горел,
И таинственно в мраке звёздном,
Глаз луны на меня смотрел.
Тайга
По угору набитой тропинкой
Поднялись мы к деревни домам,
Вокруг нас, сколько глазу видно,
Расстилалась тайга:
Тёмно-синий, ультрамариновый,
Завороженно, как под водой,
Лес стоял. Отрешённо, надмирно
Облака над ним плыли грядой.
На урезе крутом горизонта,
Там, где лес прогибался слегка,
Капля синей воды озёрной
С окоёма, казалось, стекла.