– Пф-ф! Вульгарная аналогия! Ничего общего с содержимым вашего «шкафа» не имеющая. По-вашему, стала бы я корректно не замечать в гостях остывающий труп на балконе?

– Как бы вы поступили в таком случае?

– Ну, сообщать о своей находке обладателю трупа я бы не стала. Думаю, нашла бы причину, поскорее покинуть его дом. И, разумеется, едва почувствовав себя в безопасности, обратилась бы с заявлением в полицию.

– Но не в данном вполне реальном случае!

– Что вы хотите этим сказать?

– В вымышленной ситуации, осознавая угрозу, вы вели бы себя вполне здравомысляще, руководствуясь инстинктом самосохранения. Во всяком случае, вам хочется так считать. На деле же, вы с шумом ворвались прямиком к самому «убийце» с обвинениями. Игнорируя при этом свои знания о сущности и природе преступника! – он усмехнулся и повёл немигающим взглядом. – Откуда? Скажите, откуда такое безрассудство? Неужели я дал вам основание полагать, что способен терпеть столь бесцеремонное поведение?

Прежде меня ещё не упрекали в бесцеремонном вторжении в личное пространство. То-то меня и смутило, заставив с детской непринуждённостью взболтнуть первое, что пришло в голову:

– Вероятно, это связанно с тем, что вы возлагаете на меня некую надежду, и время ваше ограниченно.

– Как обычно среди людей бывает, – он демонстративно закатил усталые глаза и поправил слегка разлохмаченную причёску, – стоит одному почувствовать свою необходимость кому-то, как он тут же начинает наглеть! Но воображение заканчивается на единственно существующем, по человеческим меркам, варианте наказания. И каком? Убийство! Не так ли?! Но теперь, когда вы знаете, что ваша смерть мне не выгодна, вам кажется, будто можно дать себе волю и распоясаться. Возможно, я удивлю вас. Но моё воображение немного богаче. Что позволяет мне находить для наказания как минимум ещё сотню других вариантов. Один из которых безусловно гуманный, на мой взгляд. И вероятно весьма извращённый – на ваш. Так ступайте же!

– Что? Нет! Вы не можете… – я попятилась, не понимая, почему меня тянет к выходу.

– Легко!

– Не поступите так со мной…

– Уже!

– Но я нужна вам! Вы говорили, что время у вас ограниченно!

– Не настолько! С десяток лет точно ещё есть в запасе. Ступайте, – он продолжал разглядывать своё отражение в зеркале, будто любуясь.

– Но вы не можете вот так управлять мной! – кричала я, хватаясь за столик с хрустальной вазой, которая, покачнувшись, немедленно разбилась, осыпав меня осколками, за стул, который просто опрокинулся, но я всё равно отчаянно сопротивлялась неведомой силе, тянущей меня вон из комнаты, и хваталась за распахнутые створки дверей.

– Да что вы? – он вызывающе поднял бровь и отмахнулся: – Идите уже!

Понимая куда, но не в силах больше сопротивляться, я направилась отбывать наказание. Будто до сих пор мне мало доставалось!

Не повелевая собой, но приведённая своим же телом по отданному Беньямином приказу, я прошла внутрь тёмной комнаты. Какой срок меня направили отбывать, чем я должна была там заниматься, не ведала. Понимала лишь, что выйти обратно через ту же дверь, которой туда заявилась, мне не позволит какая-то необъяснимая внутренняя сила.

Первая ночь тогда показалась мне настоящим кошмаром. Я просидела в непроглядной темноте на полу опираясь о стену при входе до самого рассвета. Прислушивалась к каждому шороху, сопению, храпу. Когда некоторые из этих несчастных пленниц, просыпались и, судя по звуку где-то справа, облегчали нужду, – я замирала, опасаясь даже дышать. Я всё боялась их напугать. Переживать только надо было за себя, а не за них, да и ночь та оказалась не самой страшной.